Промышленный шпионаж - [30]

В процессе работы над этой книгой мной не было найдено ни одного доказательства убийства какого-либо изобретателя шпионами. Нельзя найти и много доказательств глушения изобретения по той причине, что оно ущемляло чьи-либо интересы. Зато довольно часто — и к этому нередко стали прибегать уже с конца XIX века — какая-либо компания покупает изобретение, не представляющее ценности, чтобы «обойти» патенты другой компании, создать таким образом угрозу ее монополии и при случае добиться падения курса ее акций. Эдисон в своих мемуарах рассказывает, как финансист Гульд просил его обойти патенты «Вестерн юнион компани», которая запатентовала все возможные формы электромагнитного реле. Эдисон открыл, что влажный мел имеет коэффициент трения, который значительно снижается, когда через него пропускается электрический ток. Таким образом, подвижная деталь, движение которой обычно тормозится мелом, скользит, когда через мел пропускается электрический ток. Это открытие позволило Гульду объявить, что монополии «Вестерн юнион» пришел конец, и успешно играть на понижении курса ее акций на нью-йоркской бирже.

Ясно, что Гульд узнал, на какие патенты сделаны заявки компанией «Вестерн юнион», и, может быть, было бы нескромно спрашивать, каким образом он это сделал.

Этот пример показывает, что с конца XIX века промышленный шпионаж был направлен не только на выкрадывание формул и методов, но и на выявление заявок на получение патентов, сделанных компаниями. Кстати сказать, вся жизнь Эдисона была непрерывной борьбой в защиту своих интересов, и он не раз протестовал против приобретения за бесценок промышленными компаниями и банками изобретений, которые впоследствии были использованы для блокирования его патентов или для ведения конкурентной борьбы с изобретениями, которые он сделал ценой больших усилий. И здесь мы усматриваем появление новой формы разведки в промышленности: выявление изобретений в самой начальной их стадии, выявление изобретателей и мелких лабораторий, терпящих финансовые затруднения, позволяющее затем завладеть последними. Мы увидим далее, что такого рода разведка развивается все больше и больше.

Те, кто занимается этой формой промышленного шпионажа, решительно открещиваются от нее, утверждая чаще всего, что ученые по своей натуре анархисты, что они стараются работать на себя, а не на общество и что у них нужно изымать их изобретение, как только оно доведено до стадии, позволяющей промышленное использование последнего. В такого рода рассуждениях сквозит недобросовестность, ибо в конечном итоге правом располагать изобретением по своему усмотрению должен пользоваться только изобретатель. Но это не всегда так.

В наши дни изобретатели-одиночки могут обратиться к государственным органам, которые имеют достаточно возможностей для реализации изобретений на благо общества. В Англии этим занимается «Нешнл девелопмент компани». Во Франции такой орган только создается, это — «Ажанс насьональ пур ля валоризасьон де ля решерш» («ЛНВАР»). Он учрежден законопроектом, утвержденным парламентом 30 ноября 1966 г. 20 апреля 1968 г. его директором был назначен Морис Понт. Вот как комментировал это назначение научный журналист Никола Вишне в газете «Монд» от того же числа: «Учрежденный при Национальном центре научных исследований и подчиненный, таким образом, министерству просвещения, «АНВАР» имеет задание реализовывать в промышленных целях работы по фундаментальным исследованиям, выполняемые в различных лабораториях Национального центра научных исследований. Таким образом, агентство должно пытаться перекинуть мост между учеными, которые во Франции очень часто пренебрегают практической пользой, которую можно извлечь из их работ, и промышленниками, которые, со своей стороны, часто плохо информированы о работах, ведущихся в лабораториях фундаментальных исследований. «АНВАР», с которым, очевидно, будет объединено нынешнее патентное управление Национального центра научных исследований, должен будет извлекать из научных работ все, чему может быть найдено промышленное применение, и сообщать результаты своих изысканий заинтересованным фирмам. Функции этого органа в высшей степени деликатны: он должен одновременно выявлять изобретения и служить посредником. Таким образом, его успех в значительной мере будет зависеть от влияния, которым будут пользоваться его руководители как среди ученых, так и среди промышленников. Поэтому выбор его директора приобретает большое значение».

Между тем такого рода организации появились совсем недавно. Их не было ни в XIX веке, ни в период между двумя мировыми войнами. Поэтому многие изобретения использовались как орудия в конфликтах между фирмами, компаниями или трестами, и часто с их реальной значимостью не особенно считались.

Такие случаи происходили чаще, чем случаи простого ограбления изобретателя или замалчивания открытия.

Для правильного понимания значения промышленного шпионажа в конце XIX века необходимо принять во внимание, что именно в этот период были учреждены первые компании, «делающие» изобретения по заказу. В наше время эта плодотворная идея получила широкое распространение. Мы должны быть признательны за нее Эдисону. Можно без преувеличения сказать, что мысль о том, что по заказу можно изобретать все, что угодно, куда важнее, чем любое отдельное изобретение. Эта идея пришла в голову Эдисону при удивительных обстоятельствах. В 1870 году его пригласили на работу в компанию, занимавшуюся покупкой и продажей золота в Нью-Йорке, и предложили разработать систему телетайпа, или, точнее, систему, аналогичную, хотя и примитивную, современному телексу. Эта компания регулярно сообщала цену золота почти во все концы света. Вскоре после приглашения Эдисона в компанию группе спекулянтов удалось организовать трест, монополизировавший всю торговлю золотом в США, и вызвать крупнейший в финансовой истории страны кризис. С высоты своей кабины, откуда он по телеграфу сообщал курсы золота, Эдисон видел драки на бирже, видел обезумевшего банкира, которого с трудом усмирили пять человек, видел всеобщее безумие. В своих мемуарах он рассказывал: «В это время в мою застекленную кабину вошел телеграфист «Вестерн юнион» и сказал: „Как хорошо быть бедным, старина! Нам, по крайней мере, терять нечего!“».