Промежуточная станция - [8]

— Это — господин обербригадефюрер, — прошептал спутник Марии и отвесил глубокий поклон. — Запомните его, и даму тоже. Будут большие неприятности, если вы, столкнувшись с ними случайно, не поприветствуете их с надлежащим почтением.

«Они тоже идут?..» — хотела спросить Мария, но выражение лица бригадефюрера заставило ее промолчать.

Придя в кабинет, бригадефюрер объявил Марии, что она не имеет права подходить к его письменному столу слишком близко. Он поставил ее в пяти шагах от стола, провел у ног меловую черту и произнес:

— Поскольку вы находитесь в служебном кабинете Учреждения, для вас эта черта — непреодолимая граница. Переходить ее позволено только в том случае, если на то последует отчетливый приказ.

Мария кивнула. Расстояние между нею и бригадефюрером немного приглушило ее неизлечимый страх; как знать, вдруг оно поможет избежать участия в преступлениях, совершаемых им и ему подобными.

Вслух она сказала:

— Так точно, господин бригадефюрер.

Остаток дня Мария провела в постели. Бригадефюрер отпустил ее домой. Дети были в садике, Джон и Тереза — на работе. Дождь не переставал. Мария уставилась в окно неподвижным взором. «Тебя вываляли в грязи». Сунув левую руку под одеяло, она ощупала низ живота. «Если ты мужчина, то можешь защититься, хотя бы ножом, а если ты не хочешь или слишком устал, с тобой ничего не удастся сделать, сколько бы ни старались, и что бы другому не пришло в голову, ничего не получится. А ты лежишь здесь как выпотрошенная, словно опрокинутая бочка, и изменить нельзя ничего…»

С улицы доносился шум. Полдень. Зазвонили колокола на башне ближайшего собора, и Мария подумала: «Кто сотворил нас таковыми и не стыдится творения своего?.. Забудь все. Выйди на улицу и улыбайся, просто улыбайся. Случалось, что это помогало. Да, наверняка. А потом повернись ко всем спиной и пожми плечами, так, как это делали мужчины у тебя на родине, когда они воскресными вечерами напивались в трактире и кто-то им говорил, что жены прислали за ними. Было только два сорта людей: те, кто вставал и уходил, и те, кто оставался и ждал чего-то, и их все больше охватывала досада. Те, кто уходил, сохраняли для себя любую возможность, для тех, кто оставался, выбора больше не было. Роланд. Он-то теперь ушел, а я осталась».

Тереза заканчивала работу раньше Джона. Вернувшись домой, она застала Марию в горячке. Следом за Терезой явился комендант и привел детей.

Когда Тереза спросила его, где им найти врача, он завопил:

— Что она себе позволяет? Ее только что взяли на такую ответственную работу, а она вздумала заболеть? Для всех вас это будет иметь суровые последствия, самые суровые последствия.

Его взгляд наткнулся на коробку и копию списков со штампом Учреждения, и он сразу понизил голос:

— Вам выдали радиоприемник? А своего у вас не было? Да, хорошо служить в Учреждении. У других-то вон вообще нет ни одного радиоприемника, а тем, кто служит в Учреждении, позволено иметь сразу по две штуки.

Он долго вертел приемник в руках, пока Тереза не отобрала его и не уложила в коробку.

— Женщина лежит без сознания, а вы болтаете о какой-то ерунде… Помогите же нам.

— Так-то вот вы все! — опять перешел на крик комендант. — Если у кого руки опустились, то и комендант им достаточно хорош. С ним можно обходиться как угодно, все от него утаивать, не здороваться, как госпожа Савари вчера вечером, а потом вдруг и он сгодится на что-то. Врача не ждите. У вас нет больничной страховки. А деньги у вас есть? То-то же! На Учреждение все не спишешь. Оно обеспечивает вас многим, но не всем. И комендант дома — не последняя спица в колеснице.

— Что происходит? — спросил Джон, войдя в комнату. Он вымок насквозь и был в дурном расположении духа. — У нас неправильно оформлены документы? Мы опять что-нибудь не так сделали?

Тереза показала на Марию.

— Я пришла и застала ее без сознания. Комендант хочет забрать радиоприемник. Он не скажет, где нам найти врача, пока не получит радиоприемник.

— Это клевета, бессовестная клевета, — взвился комендант.

— Вы можете вести себя потише? Здесь больной человек.

— Небось не помрет, — орал комендант все громче. — Я не потерплю наглых поклепов. Со мной так никому не позволено разговаривать, никому. Пусть все это знают. Пусть весь дом это знает.

Джон хотел успокоить его и примирительно протянул руку к его плечу, но комендант воспринял это движение по-своему. Он присел, затем отпрыгнул в сторону и, побагровев, выскочил за дверь. На лестничной клетке он стал вопить про убийц и насильников, позвонил в несколько квартир, грозил вызвать полицию и выселить этот сброд вон. Потом его крики перебил скрипучий голос Милли, донесшийся с первого этажа и намекнувший на Учреждение, а потом все затихло.

— Я и не собирался его трогать, — растерянно сказал Джон. — Я только хотел, чтобы он успокоился. В конце концов отдал бы я ему этот чертов приемник.

Тереза позвала детей, от страха спрятавшихся под стол, и чмокнула испуганного Пьера в нос.

— Он все равно бы не позвал врача. Займись-ка детьми, а я сделаю для Марии компрессы на голову. Уж видно, нам самим придется из всего выпутываться.