Промельк Беллы - [55]

Наш праздник продолжался целый день: начался утром, торжественный обед состоялся у Эдмунда, а вечером я призвал друзей прибыть ко мне в мастерскую. Приехал Высоцкий, он весь вечер пел под гитару и украсил наш праздник.

С этого дня началось наше постоянное дружеское общение с Володей Высоцким и Мариной Влади. С ними мы встречались и раньше, но эпизодически. А этот день сыграл счастливую роль.

Когда я думаю о возникшей близости с Володей и Мариной, я понимаю, что, видимо, произошло некое единение людей, проживающих похожую жизненную ситуацию. Мы с Беллой и Володя с Мариной совпали друг с другом в определенном возрасте и в определенном, довольно трудном соотношении, когда наши судьбы в значительной мере уже сложились. Все мы были достаточно известны и, быть может, даже знамениты. Каждому из нас надо было что-то в себе менять так или иначе, чтобы соответствовать друг другу. Но владевшая нами страсть (я говорю это по своему ощущению) превозмогала те препоны, которые жизнь громоздила на нашем пути. И это нас сближало.

Мы с Беллой стали очень часто, я думаю, через день, бывать у Марины и Володи, а в какие-то дни они приезжали к нам в мастерскую. В их доме общаться было удобнее, потому что квартира отличается от мастерской камерностью, большей приспособленностью к уюту, хотя все мы были «неуютные» люди и ощущали себя мятежными душами.

Это была длинная череда встреч. Ритуал сложился сам собой. Мы созванивались с Мариной и приезжали на Малую Грузинскую, 9, в квартиру Марины и Володи, часам к девяти вечера. Это близко от Поварской.

К этому моменту у Марины уже был готов стол с прекрасными напитками и закусками. Мы начинали выпивать и разговаривать и долго сидели за столом. Володя приезжал часам к одиннадцати, после спектакля. При нас, в нашем с Мариной застолье, Володя никогда не выпивал. Он рассказывал всякие театральные новости. Всегда был душой компании и всегда был на нервном подъеме. К концу ужина Володя говорил: «А хотите, я вам покажу (всегда слово — „покажу“) одну свою новую вещь?». Он брал гитару и начинал петь. Иногда врубал мощную технику и воспроизводил только что сделанную запись. И всегда это было для нас неожиданным, и всегда буквально пронзало сердце. Сидели допоздна — далеко за полночь. С ощущением праздника, который дарил нам Володя.

Сам Высоцкий исключительно высоко ставил творчество Беллы. В знаменитой анкете, на которую Володя когда-то ответил, есть строчка, где его спрашивают: «Кто ваш любимый поэт?». И Володя отвечает: «Белла Ахмадулина». Он, со своей внешне очень земной поэзией, так ценил возвышенную поэзию Беллы с ее изяществом и утонченностью.

Февралем 1975 года помечено стихотворение, в котором Володя обращается к своим друзьям. Оно посвящено и Белле:

Вы были у Беллы?

Мы были у Беллы.

Убили у Беллы

День белый, день целый:

И пели мы Белле,

Молчали мы Белле,

Уйти не хотели,

Как утром с постели.

И если вы слишком душой огрубели —

Идите, смягчитесь не к водке, а к Белле.

И если вам что-то под горло подкатит —

У Беллы и боли, и нежности хватит.

В январе 1976 года мы получили письмо-привет от Марины из Кельна во время их с Володей короткого пребывания в Германии. Это письмо передал удивительный человек по имени Бабек, который на наших глазах стал миллионером, хотя был сыном иранских коммунистов и воспитывался в интернате для детей членов дружественных компартий под городом Иваново. Он сделал стремительную карьеру в бизнесе.

Я воспроизвожу письмо с особенностями орфографии Марины:

Беллачка дорогая, мы остановились в Кельне. Погуляли. Я про тебя думала и ришила, через Бабека, который скоро приедет в Москву, тебе кое что передать. Вот Боре наски американские и громадный привет! Тебя я целую и люблю

Марина

А дальше идет приписка Володи с предложением писать буриме. Но как мощно и раздольно звучит его голос!

Расположились мы нагло и вольно

В лучшей гостинице города Кельна!

И мы тебя целуем

А дальше — рифмуй, Белочка, продолжаем бу-ри-м-е-е-

Целую тебя и Бориса

Володя

6 января 1976

(Написано на бланке «Hotel Inter-Continental»)

Белла откликнулась на призыв Володи, выйдя из жанра буриме, но продолжение получилось:

Продолжить повелел… быть посему, Володя.

Мне страшно преступить незнаемый рубеж

меж вечностью и днем, где поступь Новогодья

в честь поросли младой уже взяла разбег.

Мысль о тебе ясна. Созвучья слов окольны.

Но был чудесный день. Ты и Марина в Кельне.

Так я пишу тебе вне правил буриме,

вне правил общих всех, вне зауми решенья

тебе воздать хвалу, что, как хула, скушна.

Солнце-морозный день, день твоего рожденья.

Чу — благодать небес к нам, сирым, снизошла

25 января 1976

Сам я с Володей Высоцким познакомился в далеком 62-м. Когда балерина Большого театра Лиля Шейн позвала меня и мою первую жену Нину Чистову (тоже балерину Большого театра) в гости.

В то время Лиля соединила свою судьбу с судьбой молодого драматического актера Жоры Епифанцева. Жора тогда производил сильное впечатление своей внешностью. Он был высокий, статный, можно сказать, красавец, с крупной кудрявой головой, правильными чертами лица и горящими глазами. Очевидно фотогеничный, он привлекал внимание кинорежиссеров, которые его часто приглашали сниматься в кино. К этому времени он уже снялся в фильме «Фома Гордеев», где играл главную роль. В жизни он играл роль «безумного» (подразумевалось — гениального) художника на том основании, что расписал свою крохотную кухню в маленькой двухкомнатной квартирке в кооперативном доме Большого театра на Садово-Каретной улице. Буквально всю кубатуру маленького пространства он зарисовал какими-то причудливыми экзотическими растениями на фоне багрово-красного закатного неба, как бы продлевая и совершенствуя искусство Поля Гогена.