Промах киллера - [37]

— Борис, Краузе, ты жив?!

Он сидел на кухне, в трусах и майке, трясущимися руками наливал в мензурку сердечные капли. Отвратно пахло корвалолом. Роскошная шевелюра, словно репейник, топорщилась в разные стороны. На щеках лежала синюшная бледность.

— Это я, Максим… знакомый Велты…

Однако ему было абсолютно безразлично, кто я и что от него хочу.

Краузе опрокинул мензурку в рот, и я увидел в его черных глазах слезы. А когда заговорил, они потекли по щекам.

— Оставьте меня в покое! Все! У меня смертельно больная жена, и я хочу похоронить ее сам…

— Не надо так, старина, все будет хорошо. Каждый получит по заслугам, — пытался я его успокоить.

— Они забрали мою записную книжку… — Краузе взял с полки пачку сигарет, но закуривать не стал. — Велта могла бы решать свои проблемы, не втягивая других…

— Оставим это, — сказал я. — В записной книжке были координаты Подиньшей?

— Там все… За все годы…

Да, Краузе сдал Заварзину свою золовку. Но я не судил его. В его памяти наверняка свежи воспоминания о похоронах брата.

— Я не претендую на роль Зои Космодемьянской… Я вообще больше ни на что не претендую, — Краузе сидел поникший и жалкий, и это начинало раздражать.

— Где у вас телефон? — спросил я и вышел в прихожую.

— Я продал свой номер, — он махнул рукой, и этот жест был красноречивее любых слов. — После того, что произошло с Эдиком, у меня к телефонам отношение особое…

— Кто тут командовал?

— Высокий, в очках и темном плаще. Двое стояли на лестничной клетке, двое других орудовали у меня. Включили утюг и грозились на мне погладить свои рубашки… Во всяком случае, так пообещал толстый такой балбес… ну, этот… с перстнями и пластырем на роже…

Значит, Шашлык тут выдрючивался перед Заварзиным. Я зря терял время. Они наверняка уже пересекли границу города и мчатся по Псковскому шоссе.

— Придите в себя, Борис, — я взял его за руку. — Идите к соседям, позвоните Велте с Гунаром и предупредите их. Пусть убираются из дому — к соседям, в милицию, в лес — куда угодно, только не остаются у себя.

— Вы думаете, они поедут в Пыталово?

— Поедут… Они уже туда гонят, и если вы не дозвонитесь, будут еще одни похороны… Мне нужна машина, — без перехода сказал я.

— Берите, — Краузе вышел в прихожую и стал рыться в карманах пальто на вешалке. Звякнуло. Протянул мне ключи. — Но у меня почти пустой бак, давно не ездил. Вам, наверное, нужны мои права и техпаспорт?

Я уточнил, где его машина и как ее найти. К счастью, она стояла внизу, бежевая «восьмерка». Краузе явно не укладывался в мой темп, что начинало злить. Я уже был на улице и успел обследовать его «жигуль», когда наконец в подъезде показалась его фигура.

Он снял охранную блокировку и сам уселся за руль. Прогрел движок и прочистил ветровое стекло. На прощание я крикнул: «Позвоните Велте!»

«Жигули» шли неплохо. Подъехав к своему «ниссану», я занялся перекачкой бензина в бак позаимствованной машины и стал перетаскивать все свое барахло. Мой «ниссан» остался один на дороге без опознавательных знаков, калека Великой Отечественной…

Перед тем как тронуться в путь, я постоял рядом с машиной, посмотрел на небо и без мольбы и просьб ощутил, как оно придает мне сил и уверенности. Звезды мерцали настолько ярко, насколько позволяло городское небо.

Усевшись за руль, я сказал: «Ну, конек-горбунок, не подведи». И как только колеса коснулись асфальта Псковского шоссе, я дал волю «жигулю».

Мысленно я поблагодарил Краузе за хозяйское отношение к технике. Движок был в полном порядке. Стрелка спидометра словно приклеилась к цифре 150 и ни на миллиметр не меняла положения. Единственное, что беспокоило, — не было со мной моего любимого винчестера, без которого я чувствовал уязвимость.

Глава одиннадцатая

У Берги я резко принял влево и проселочной дорогой рванул на Малпилс. В этом марафоне выиграет тот, кто хоть на полсекунды окажется расторопнее. Дорога была пустынная, а время тянулось так медленно, словно я ждал приглашения в камеру пыток. Один вопрос терзал мою грешную душу: что делать? Как исхитриться и наверстать упущенное время? Нет, в общем-то, я, конечно, знал, что делать. Что делать с гремучей змеей, вдруг оказавшейся у тебя под одеялом? Тут кто кого. Одно лишнее движение и — каюк… Да, все так, но что я могу противопоставить Заварзину со своим «марголиным»? Хоть плачь: застигнутому врасплох надеяться не на что. Впрочем, утешал я себя, у Гунара есть ружье и «кое что еще». Я вспомнил последний с ним разговор, но тревоги это не убавило.

После часа езды случилось неожиданное: что-то довольно сильно стукнуло в капот, и через мгновение мощный удар сотряс лобовое стекло. Я потерял видимость: по стеклу, сдуваемые ветром, разлились кровавые пятна. Что-то еще живое трепетало и билось перед глазами, и ничего не оставалось делать, как только нажать на тормоза. Машина юзом проползла метров тридцать и едва не угодила в один из ограничительных столбиков. Я выбрался из машины и взял то, что врезалось в лобовое стекло — еще теплое, мягкое и липкое. Поднес к глазам и увидел молодого вороненка — беспомощного бедолагу, так печально закончившего ночной полет. Положив безжизненную птицу на траву и вычистив стекло, я снова уселся за руль.