Пролитая вода - [37]
– Попроще, Андрей, ты же не один, – улыбнулся Панин.
И все в аудитории тоже заулыбались, оживились после напряжения, с которым слушали Андрея.
– Ну а если проще: хороший рассказ прочитал Тенишев. Искренний, если уж вокруг этого понятия идет разговор, – обиделся Андрей.
– Пора голосовать, – не удержался Тенишев.
– А ты молчи, – отмахнулся Андрей. – Честно говоря, я теряюсь, когда вижу говорящего автора – здорового, крепкого мужика, который словно копается в своем мешке: а я вот вам еще чегой-то покажу…
– Понимаете, – заговорил Панин, – с годами приходит привыкание к работе. Привыкание к ее постоянству. Секреты, разгадываемые в молодости, забываются. Поэтому я с интересом слушал сейчас Андрея. Вообще мне порой кажется, что вы, мои слушатели, мне интереснее, чем я вам.
Пшеничный заулыбался при этом, закивал головой в знак согласия. Панин продолжал:
– Андрей говорил, конечно, о том, чего на самом деле нет. Он сотворил нечто из воздуха, сотворил из того самого молчания, которое упоминал. Произошло возникновение чувства из мысли, из напряжения ее. Это чрезвычайно тонкий отголосок на источник волнения, который Андрей различил в рассказах.
– В рассказе, – поправил Андрей. – Я говорил только о рассказе Тенишева.
– Да, но не только. Интересно, а принимает ли твои слова на свой счет сам автор? – И Панин взглянул на Тенишева.
Тенишев удивился, как будто неожиданно поймал вылетевший из чужой игры мячик. Он понимал все, о чем говорил Андрей, но принимать это на свой счет? Скорее всего, Панин просто хотел предоставить слово кому-то и неловко наткнулся на Тенишева.
– Мне кажется, появился еще какой-то невидимый здесь автор. Есть в нем что-то и от меня, и от всех присутствующих. Наверное, так и должно быть. И мы все вместе описываем этого невидимку. У Андрея это получается лучше. – Тенишев даже показал рукой на пустое место рядом с собой. – А вообще-то я вспомнил слова Толстого о том, что многое совершенно необъяснимое объясняется порой очень просто – глупостью. Вот я за свою глупость и боюсь. Раз Андрей так усложнил восприятие рассказа, то я начинаю думать, что или он говорил не обо мне, или просто нечего обсуждать и комментировать.
Панин остановил:
– Нет-нет, всегда есть тема для разговора. И пусть каждый говорит так, как считает нужным. Это нормально для нашего семинара. Ну, кто хочет высказаться?
Тенишев заметил, что Панин как бы вполоборота отвернулся от него и Андрея в сторону аудитории: надо было продолжать общий разговор, выводя его за узкие границы только троих участников.
Получилось так, что все уже говорили не о рассказах, а о выступлении Андрея. Уже его слова каждый объяснял на свой лад, и это было какой-то двоичной системой оценок «за» и «против».
Пшеничный поглядывал на выступающих и все не включался в разговор. Наконец, когда выдалась пауза, он поерзал, поскрипел стулом и заговорил:
– В человеке есть хорошее и плохое. По моему глубокому мнению, все, что пишет писатель, принадлежит либо одной части, либо другой. Когда автор описывает светлую часть бытия, и читателю хочется быть лучше. А копание автора в себе, копание в непонятных чувствах, в чем-то темном, что есть в человеке, и читателя делает злым.
От этих слов Тенишеву стало безразлично. С ним бывало такое часто – на педсоветах в школе, да и раньше, когда учился в университете: как только он слышал глупость, то сразу каменел внутренне, и необходимо было усилие над собой, чтобы дальше, без перерыва, воспринимать чужие слова. Ему казалось, что он устал. Откуда-то издалека долетали слова Панина о Достоевском и Кафке, но Тенишев надолго ушел в себя, отвлекся и к концу монолога Панина пожалел об этом: понял только, что Панин осторожно, словно комментируя слова Пшеничного, незаметно опровергал их. Студенты слушали с интересом, а Пшеничный непроницаемо молчал, как будто показывал всем своим видом: что бы там ни говорили, а я остался при своем мнении. Совершенно разные были эти писатели, и ясно было, что совместный семинар – трудное дело для каждого из них. Тенишев покосился на Андрея. Тот с иронической улыбкой смотрел перед собой в стол, и когда Панин попросил его еще что-то сказать, ответил:
– Я в следующий раз. На эту же тему, но в следующий раз.
– Ну почему же, Андрей, тема эта интересна всегда.
– Но так много еще ребят, которым есть что сказать. – Андрей повел рукой вокруг.
Панина, видно, тяготила роль единственного ведущего на этом семинаре, но он умело играл ее до конца. Он обращался к Пшеничному – тот односложно отвечал или просто кивал в ответ. Выслушивая студентов, Панин потом пересказывал по-своему их выступления, и их путаные слова становились ясными и стройными. Он встрепенулся, когда один из студентов сказал:
– Мне кажется, литература похожа на стеллаж с историями болезней. Светлая сторона человеческой жизни ей неинтересна, при попытке изображения такая жизнь становится скучной.
– Ну почему же вы так стремитесь к тому, чтобы ваше мнение было обязательно крайним, в некотором смысле разрушительным? – спросил Панин.
Пшеничный оживился:
– Вот и я об этом им говорю. А они приносят мне рассказы о пьянстве да убийствах. Неужели в жизни мало хорошего?
Три крестьянских сына, три барышни-дворянки – и старинная подмосковная усадьба, в которой на протяжении всего ХХ века разворачиваются события их жизни. Усадьба Ангелово – не фон для действия, а «центр силы» двух больших семей, с ней связаны для Кондратьевых и Ангеловых любовь, утраты, измены, самоотверженность, творчество, счастье. И все, что происходит с главными героями, а потом с их детьми и внуками, овеяно мистикой старинного дома, Оборотневой пустоши, родника в ангеловском парке. Может быть, действительно хранит эту местность Ангел, исчезнувший в Гражданскую войну вместе с частью фамильной коллекции, но незримо присутствующий в судьбах героев?Основой для романа стал сценарий многосерийного художественного фильма.
Трудно раскрывать преступления, которые совершаются не на привычных городских улицах, а в сибирской тайге! Но Макар Веселов, его старшая сестра Соня и младший брат Ладошка быстро осваиваются в суровых таежных условиях. Чтобы найти старинную рукопись, которая считалась бесследно исчезнувшей, им приходится совершать опасный рейд по берегам Енисея, ориентироваться в тайге без компаса и карты, преследовать преступника по зарослям и бурелому. Хорошо, что ребятам помогает их верный друг – хонорик Нюк, который чувствует себя в глухих дебрях как дома.
Емеля Щукин, которого все считали слишком мечтательным и нерешительным, изменился как по волшебству, когда познакомился в старинном парке со смешной собачкой по имени Растяпа. А все потому, что он узнал: Растяпа – единственная свидетельница того, как неизвестный человек прятал в парке клад! Разве мог Емеля допустить, чтобы клад нашла странная тетенька, которая подвергала собаку опасным экспериментам – например, водила ее на сеанс гипноза? Емеля взялся за дело вместе со своей бесстрашной подружкой Галкой.
«Вот это будет приключение!» – думают Пашка Солдаткин и Саня Чибисов, решив отправится по реке на самодельном резиновом плоту. В первый же день их утлое судно терпит крушения, рюкзаки тонут, и путешественники оказываются на необитаемом острове. Но так уж ли он необитаем? И как на него попал загадочный Черный Лесник, о котором в округе ходят самые зловещие слухи? И каким образом в этой глуши оказались странные люди на... джипе? Закадычным друзьям ясно одно: впереди их ждет новое расследование...
Как не хочется закадычным друзьям Сане и Пашке, чтобы лето прошло скучно, без приключений! Вот они и решают сделать… настоящий плот! И проплыть на нем по реке, которая течет рядом с дачным поселком. Дело это оказывается нелегким. Ведь ребятам приходится многому научиться: вязать морские узлы, тесать бревна, устанавливать мачту… А уж во время самого путешествия они превращаются в настоящих робинзонов, которые добывают себе не только еду, но и огонь. А какие приключения ожидают Саню и Пашку за каждым поворотом реки!..
Как повезло неугомонной семейке Веселовых – Макару, его сестре Соне и маленькому брату Ладошке! Городские власти решили очистить дно знаменитых Патриарших прудов, которые находятся рядом с их домом. А ведь под столетним слоем ила могут обнаружиться самые настоящие сокровища. Ребята уверены, что им удастся найти серебряные коньки, или дуэльные пистолеты, или шкатулку с драгоценностями князя Татарского, или еще что-нибудь необыкновенное. Вот только выясняется, что не они одни знают о подводных тайнах старинных прудов… И если бы не безошибочное чутье домашнего любимца Веселовых, хонорика Нюка, так и досталась бы мошенникам главная находка, сделанная на Патриарших.
Спасение духовности в человеке и обществе, сохранение нравственной памяти народа, без которой не может быть национального и просто человеческого достоинства, — главная идея романа уральской писательницы.
Перед вами грустная, а порой, даже ужасающая история воспоминаний автора о реалиях белоруской армии, в которой ему «посчастливилось» побывать. Сюжет представлен в виде коротких, отрывистых заметок, охватывающих год службы в рядах вооружённых сил Республики Беларусь. Драма о переживаниях, раздумьях и злоключениях человека, оказавшегося в агрессивно-экстремальной среде.
Выпускник театрального института приезжает в свой первый театр. Мучительный вопрос: где граница между принципиальностью и компромиссом, жизнью и творчеством встает перед ним. Он заморочен женщинами. Друг попадает в психушку, любимая уходит, он близок к преступлению. Быть свободным — привилегия артиста. Живи моментом, упадет занавес, всё кончится, а сцена, глумясь, подмигивает желтым софитом, вдруг вспыхнув в его сознании, объятая пламенем, доставляя немыслимое наслаждение полыхающими кулисами.
Эта повесть или рассказ, или монолог — называйте, как хотите — не из тех, что дружелюбна к читателю. Она не отворит мягко ворота, окунув вас в пучины некой истории. Она, скорее, грубо толкнет вас в озеро и будет наблюдать, как вы плещетесь в попытках спастись. Перед глазами — пузырьки воздуха, что вы выдыхаете, принимая в легкие все новые и новые порции воды, увлекающей на дно…
Ник Уда — это попытка молодого и думающего человека найти свое место в обществе, которое само не знает своего места в мировой иерархии. Потерянный человек в потерянной стране на фоне вечных вопросов, политического и социального раздрая. Да еще и эта мистика…
Футуристические рассказы. «Безголосые» — оцифровка сознания. «Showmylife» — симулятор жизни. «Рубашка» — будущее одежды. «Красное внутри» — половой каннибализм. «Кабульский отель» — трехдневное путешествие непутевого фотографа в Кабул.