Пролетая над Вселенной - [12]
– Какая погода в Нью-Йорке? – в тон ему продолжаю я заданную тему.
– Превосходная! Наконец наступило мое любимое время года. Сегодня, по дороге на работу (а я хожу в офис пешком, чтобы не давать застаиваться организму), обнаружил, что уже начала распускаться сакура. Ты когда-нибудь видела цветущую сакуру?
– Нет, к сожалению.
– Скоро увидишь. Ты же не передумала приехать ко мне?
Все происходящее кажется мне занимательным спектаклем или фильмом, в котором я играю одну из главных ролей. Представить всерьез, что я из своей махровой неблагоустроенности могу переместиться в центр Нью-Йорка, видится умопомрачительным розыгрышем судьбы.
– Значит, у вас на Манхэттене настоящая весна?
– Да, весна у нас в самом разгаре. Тепло, солнечно, в душе бродят мечты и неясные пока еще надежды…
Каков романтик, подумать только!
– Так вы, Григорий – поэт?
– Не без того, не без того…
– В самом деле? Почитайте что-нибудь… из последнего.
– Из последнего? Что ж, изволь:
– И как давно это сочинилось? – с потаенной надеждой спрашиваю я.
– Недавно, – уклоняется от прямого ответа он, – а ты, Сашенька, никогда не пробовала сочинять стихи?
Это я не пробовала? Я-то пробовала, еще как пробовала! Никто, правда, поначалу не воспринимал всерьез мои угловатые стихосложения…
…Творить и создавать в нашей семье мог лишь отец. Он был драматургом, весьма известным, именитым, хотя (по непонятной мне причине) без всякого лауреатского звания. Драматургом, который изредка, время от времени, забавлялся стишками и эпиграммами по случаю. Мы с Лизой гордились им, трепетали перед ним, за счастье почитали редкое его к нам внимание.
Иногда, чтобы не будить родителей воскресным утром, мы просили их оставить для нас на тумбочке деньги на ранний сеанс в кино, а также на посещение буфета. Потому что, какое же это воскресное кино без предварительного бутерброда с негнущейся, долгожевательной и невообразимо вкусной колбасой? Без лимонада «Буратино» в граненом стакане и особенно без пирожного эклер?
Выполняя просьбу, папа, как правило, придумывал нам стихотворное напутствие. Так, перед фильмом «Пеппи Длинный Чулок» на тумбочке лежала бумажная банкнота, прижатая запиской:
Или как-то раз, после папиного выступления на фабрике мягкой игрушки, мы с сестрой обнаружили утром на кухонном столе смешного мохнатого Чебурашку с приколотым к лапе посланием:
Так посредством записок и происходило чаще всего наше общение с родителем. Свидания с ним бывали нечасты. Потому как он всегда был занят. Целыми днями пропадал на встречах, симпозиумах, читке новой пьесы артистам в театре. Ну, а если и находился дома, то, запершись в дальней комнате, именуемой «кабинетом», вдохновенно стучал по клавишам печатной машинки.
Случались, конечно, и золотые мгновения, когда отец, снисходя до своих детей, отрывался от бесконечно создаваемых образов, мизансцен, явлений и диалогов, спускал на землю крылатого Пегаса и вдумчиво развивал наши с Лизой творческие способности. Мы же, пользуясь такой уникальной возможностью, изощрялись, как могли: упоенно выдумывали вслух сказочки да рассказики, наивно рифмовали слова. Папа педагогически выверенно подбадривал каждую из нас, пытаясь разглядеть: на что же мы способны?
Лиза, питавшая склонность к естественным наукам, к сочинительству относилась весьма сдержанно. Ее фантазия заканчивалась там, где подступали старательно вызубренные фундаментальные познания. Легкости и свободы изъяснения ей определенно не хватало.
Я же просто обожала сочинять стихи. С самого раннего детства они пробивались, пузырились или выстреливали из меня. Забавные и бессмысленные. Если вдруг это случалось на скучнейших школьных уроках, я мигом записывала свои творения на развороте школьной тетрадки. Чтоб можно было, отогнув скрепки на сгибе, незаметно извлечь исписанный лист и, дрожа от нетерпения, смешанного со страхом, показать папе. Когда удавалось его отловить. Дело в том, что заходить в тот самый «его кабинет» было строго-настрого запрещено. А вдруг в приоткрытую не вовремя дверь вылетит с таким трудом прирученный папой строптивый Пегас?
Зато когда отец направлялся в ванную комнату, чтобы приступить к завораживающей процедуре бритья, я могла уповать на его внимание. Заранее рассчитав время, пока взбивается и наносится пенное средство на щетинистые участки лица. Затем, приплюсовав к этому взлет и скольжение бритвенного станка, получить достаточный временной промежуток, чтобы успеть скороговоркой донести до отца свое очередное стихотворное озарение:
В самый обычный день в не самой обыкновенной московской квартире собрались три молодые, хотя очень непохожие женщины и… один настоящий француз — ироничный, обворожительный и галантный. Конечно, каждая из дам убеждена, что именно ей достанется красавец-мужчина. И каждая пускает в ход изощренные женские чары, тонкие приемы обольщения. Кого же выберет заграничный принц — романтичную и импульсивную Анну, добрую и нелепую толстушку Галю или стервозную манипуляторшу по прозвищу Мадам? Ответ фееричен, непредсказуем и невероятен, ведь эту книгу написала не понаслышке знакомая с утонченными богемными играми, остроумная и артистичная Лена Смехова!
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Купидон увидел Аврору, которая под бой курантов на Новый год загадала желание: «обрести любовь», и сразу захотел уволиться. Но поздно: бумажка с желанием уже сожжена, а шампанское выпито вместе с пеплом. Что ж, придется исполнять волю клиента.
Жена богатого американского фермера Инна Соломина прилетает в Москву на свадьбу сына, с которым судьба разлучила ее почти 20 лет назад. Трудным оказывается путь матери и сына навстречу друг другу, но они преодолевают его.
Старик ступил на кладбищенскую землю, устало опустился на траву. Как он очутился здесь? Почему вдруг бросил все дела? Неужели виной всему Пуанкаре с его теоремой о возвращении? Совсем седой, с лицом, испещренным морщинами, из-за которых не видно старых шрамов, старик вовсе не был похож на профессора. Особенно здесь, среди оглушающей кладбищенской тишины. Он поднял глаза на могильный камень, у которого сидел. Ева. Ее не стало шесть лет назад. Она всегда жила здесь, на родной земле, в Беларуси. Когда-то они были неразлучны.
Серена уже много лет любит Дэвида, да и он отвечает ей взаимностью. Но они принадлежат к разным слоям общества. Именно поэтому девушка уверена, что у их любви нет будущего.Как Дэвиду убедить ее в обратном?
Поездка на Гавайи давала Мэтти Шарп долгожданную возможность приятно отдохнуть, а заодно и выполнить поручение тети, коллекционирующей предметы старины. Девушке предстояло забрать у престарелого миллионера Кормье бесценный средневековый меч. Но отпуск Мэтти против всяких ожиданий оказался полон тайн и опасностей. Над девушкой нависла угроза гибели. И единственный, кто в состоянии помочь ей разорвать смертоносную паутину, — отважный и изобретательный Хью Эбботт…