Прокурор - [9]

— Ага, все-таки заходил, — ухватился за это признание Евгений Родинович. — Зачем он заходил? Может, сдавал что-то в починку?

— Возможно. — Зубцов вдруг грустно улыбнулся: — Евгений… Кажется, Родионович?

— Да.

— Евгений Родионович, прошу вас, не надо ловить меня. Поверьте, я искренне хочу помочь вам… Сегодня всю ночь не спал, вспоминал того мужчину. Ведь со мной вчера беседовал ваш товарищ… Но, увы! — он развел руками.

— Значит, больше ничего не можете вспомнить?

— Как только что-нибудь припомню, тут же вам сообщу. — Мастер откинул со лба свисающие волосы.

Глаголев испытующе посмотрел на собеседника, подумал: скорее всего, Зубцов говорит искренне.

А мастер продолжал:

— Вы знаете, я даже специально просмотрел сегодня книгу заказов, квитанции, надеялся: может быть, вспомню… Профессиональная привычка. Встретишь в городе человека — и сразу в уме: «Спидола-240», ферритовая антенна треснула. Или — «Соната», испортился переключатель громкости… Вы понимаете, о чем я говорю?

— Вполне, — кивнул Глаголев.

— Так вот, даже профессиональная память не помогла. Не помню — и все тут.

— Хорошо… А вашу мастерскую часто используют, как… — Евгений Родионович некоторое время подыскивал нужное выражение. — Ну, как камеру хранения?

— Бывает. И знаете почему?

Не дожидаясь ответа, Зубцов поднялся и поманил за собой следователя.

Они вышли.

— Видите? — указал мастер в окно.

Напротив на двери с надписью «Камера хранения» висел огромный замок.

— Третий день гуляет Гаврилыч, — пояснил Зубцов. — Приемщик. Неплохой мужик, ей-богу, но раз в месяц обязательно запивает… Придите завтра будет на месте. У него четко — три дня, не больше… А куда людям деваться? Приедет какая-нибудь старушка из района. У нее покупки или еще что. Меня знают. Как-никак десять лет в этой мастерской… Вот и идут.

Они вернулись в подсобку.

— И все-таки, — сказал Глаголев, — одно дело доверить вам мешок редиски, а другое — чемодан с добром на внушительную сумму… — он покачал головой.

— Еще не такое бывает, — усмехнулся мастер, ущипнув ус. — В прошлом году история была… Заваливается утром один тип. Знаю его, отличные груши выращивает, как мед, так и тают во рту. Дерет, правда, безбожно, но не об этом речь… Заваливается, значит, изрядно пьяный. Говорит: можно чемоданчик оставить? А почему бы нет? Ставь, отвечаю… Ушел. Так до вечера и не забрал… На следующий день является. Физиономия сизая, весь трусится. С похмелья. И вдруг, представляете, расплакался, как баба. Мужичище — во! — Зубцов развел руки у плечей. — А слезы ручьем. Спрашиваю: «В чем дело?» Он мне: «Понимаешь, браток, деньги вчера потерял». «И много?» — спрашиваю. «Жена, — говорит, — послала в город мебель купить, а я не удержался, купил бутылку, другую. Видно, перебрал, вот кто-то воспользовался и украл деньги, а может, сам потерял…» Посочувствовал я ему, конечно, а потом выношу чемоданчик-то, дескать, забери… Он, как увидел свой чемодан, чуть не задушил меня в своих объятьях. Деньги-то, пять тысяч, в чемодане были! А он по пьянке и запамятовал, где оставил…

Зубцов замолчал.

— Что ж, бывает, — сказал следователь.

Уловив в этих словах недоверчивые нотки, мастер обиженно произнес:

— Можете проверить. В Капустино живет. Фамилия Небаба. Запомнил, потому что смешная… Этот Небаба привез мне живого гуся и ящик груш. Все в гости зовет… — Зубцов пожал плечами: — Не понимаю, неужели честность и порядочность теперь такая редкость?

То, что радиомастер действительно честный и душевный человек, говорили следователю и начальник отдела кадров их управления, и директор рынка. Подтвердил он и насчет Гаврилыча, приемщика камеры хранения: есть у него слабость — любит выпить. Давно директор собирается уволить его, да работник он честный…

Когда Глаголев выходил из ворот рынка, Зубцов садился в «Жигули».

— Может, подвезти вас? — спросил он следователя.

— Спасибо, я пройдусь, — вежливо отказался Евгений Родионович.

Он долго смотрел вслед отъехавшей машине. Она была приметная, двухцветная — голубой низ и слоновой кости верх. На границе цветов была прилажена никелированная полоса. Более того, на радиаторе владелец прикрепил украшение от «Чайки», а на колпаки колес — хромированные накладки в виде спиц.

«Ну и наворотил мишуры!» — подумал Евгений Родионович.

До конца рабочего дня следователь успел допросить народных контролеров, обнаруживших чемодан, побывать на базе горпромторга и встретиться еще раз со старшим лейтенантом Коршуновым.

* * *

Придя домой, Захар Петрович удивился — жены еще не было.

— Где мама? — спросил Измайлов у сына, переодеваясь в домашнее.

— Кажется, в гороно вызвали, — ответил сын, не отрываясь от экрана.

Захар Петрович глянул на часы: все учреждения уже закончили работу. Он прошел на кухню. Над неприбранной использованной посудой — Володина привычка, с которой оба родителя боролись безуспешно, — роились мухи.

Измайлов поставил разогревать обед, размышляя о том, как завтра с утра засядет за доклад для предстоящей конференции. Хорошо, что в его распоряжении еще два выходных дня.

А план поехать в воскресенье в Матрешки безнадежно рухнул. Придется послать на участок Галину и Володю. Надо непременно окучить молодые саженцы. И полить — погода стоит сухая, жаркая, не погубить бы молодые, неокрепшие деревца.