Проксиома созвездия Лжи - [14]

Висела тишина. Невостребованно простояв с минуту в дверях, Федор счел уместным легким покашливанием напомнить о себе. Алексей поднял от бумаг голову и непонимающе уставился на Федора. Потом вдруг встряхнулся и, словно продолжая только что прерванный диалог, произнес:

— Да, так вот — мы им платим или нет?!

«Белая мышь» при этих начальничьих словах повернула голову и тоже уставилась на Федора с вопросом в бесцветных глазах. Федор изобразил на лице вежливое недоумение:

— Простите, Алексей Дмитриевич, кому платим? За что платим?

— Ну, «Салямспецстрою», я говорю, таджикам нашим, — объяснил Куницын, видимо, вспомнив, что Федор при разговоре не присутствовал. — Они денег просят вне графика, вот думаем — давать, не давать?

— И много просят? — осторожно поинтересовался Федор.

Впрочем, спросил он это просто для того чтобы поддержать разговор, потому что взаиморасчеты с подрядчиком в компетенцию Федора не входили, и что отвечать на поставленный ребром вопрос, он не представлял совершенно.

— Да прилично, — хмуро ответил Куницын. — Вот и думаем.

Снова повисло тягостное молчание. И тут Федор, которого этот разговор немого с глухим о том, что видел слепой, и забавлял, и раздражал одновременно, с совершенно серьезным выражением лица пошутил, как ему казалось, вполне уместно случаю:

— А вы, Алексей Дмитриевич, дайте им половину того, что они просят, и все дела!

«Белая мышь» изобразила уголками губ какое-то подобие улыбки, но тут же ее лицо вновь стало похоронно-постным, потому что Куницын воспринял слова Федора совершенно серьезно.

— Ты думаешь? — с сомнением спросил он, потирая кулаком подбородок, и повернулся к главбухше: — Что скажете, Роза Анатольевна?

У «белой мыши» в глаза выплеснулся ужас, и она часто закивала головой. Алексей, которого, похоже, больше тяготил не сам вопрос, а необходимость принятия решения по его сути, от такой поддержки фин-богини даже сразу просветлел.

— Ну, Федор, молодец, здорово ты все разрулил! — воскликнул он, хлопая себя ладонью по ляжке, и сразу снова стал официальным: — Ну, иди, передай там всем, что совещание через пять минут.

Умирая про себя со смеху, Федор вышел уже было из кабинета, но в тамбуре, закрывая за собой одну дверь и открывая другую, замешкался, и до него донесся приглушенный, но все же совершенно явно слышимый дискант главбухши:

— Тогда что, сколько платим, Алексей Дмитриевич?

Рука Федора непроизвольно замерла на ручке двери.

— Ну, сколько, сколько? — пробубнил голос Алексея Куницына. — Пополам, значит, пятьсот.

— Так, я пометила — пятьсот тыщ, — пропищала «мышь». — Вы сами отдадите Бахтияру?

— Да, как обычно, — глухо, как из колодца, ответил Куницын.

— Не забудьте взять расписочку, Алексей Дмитриевич!

— Не забуду, Роза Анатольевна.

Разговор за дверью явно завершался, и Федор поспешил ретироваться из тамбура.

Совещание протекало скучно и неинтересно. К Федору вопросов не было, и он, слушая вполуха, весь был в своих мыслях.

Какое-то время он думал о том, что невзначай подслушал под дверью начальничьего кабинета. Пятьсот тысяч (а просили миллион!) долларов (не рублей же!), наличными (расписка ведь!) какому-то неведомому Бахтияру — это, согласитесь, интересно! Но скоро размышления на эту тему Федору наскучили. В конце концов, как Алексей Куницын платит подрядчику, Федору было совершенно «по барабану», лишь бы дело шло. Ну, а то, что вся стройка в Москве финансируется «в черную», ни для кого не секрет, иначе стоимость квадратного метра в столице из просто высокой стала бы заоблачной, как на Манхеттене, или того дороже. И скоро Федор переключился на предстоящий звонок в издательство, да так предвкушением разговора с редактором Дашей увлекся, что напрочь забыл о поручении, даденном ему директором завода. И только когда Алексей уже распустил подчиненных по местам, Федора осенило, и он, уже держась за ручку двери, сказал вроде между прочим:

— Да, кстати, Алексей Дмитриевич, я тут разговаривал с Дерябиным, и он просил передать, что хотел бы, чтобы надстройка корпуса была закончена не к июню, как мы с вами планируем, а раньше.

Куницын как-то застыл на секунду, потом медленно поднял на Федора глаза.

— Когда вы разговаривали с Евгением Эдуардовичем? — раздельно спросил он, тяжело глядя на Федора.

По этому взгляду да еще по тому, что обычно начальник был с ним на «ты», Федор понял, что допустил какую-то бестактность.

— Когда уезжал с завода, часа в два или чуть позже, — ответил он.

— Вы разговаривали с директором завода три часа назад, он просил что-то передать мне, и я только сейчас узнаю об этом? — еще добавил в тоне Куницын. — Впредь прошу вас, Федор Андреевич, любую информацию от Евгения Эдуардовича доставлять мне срочно, вы поняли меня?

— Понял, — коротко ответил Федор и вышел из кабинета.

Федор терпеть не мог, когда ему выговаривали, но еще меньше он любил осознавать, что сам на выговор и напросился. Потому что с самого утра думал не о работе, а о звонке в издательство, вот и забыл, замечтался. И, как всегда бывает в жизни, кроме как на себя, пенять не на кого. Немного успокоив себя такой самокритикой, Федор вышел в конторский «предбанник», служивший курилкой и местом для ведения неслужебных телефонных разговоров, и позвонил Даше Копейниковой.