Проклятый род. Часть 1. Люди и нелюди - [33]

Размахнувшись со всего плеча, он нанес ему удар, отразить который тот не смог, но изъеденный ржавчиной клинок, звякнув о сталь шляхетских лат, переломился у самой рукояти. Воспрявший духом поляк взметнул саблю, однако пущенный в бурный и кровавый поток войны щенокСашка, видно, твердо решил выплыть. Ничуть не растерявшись, он левой голою рукой перехватил – отточенное лезвие, а правой, которой продолжал сжимать предавшее его оружие, вдарил шляхтича по темени. Удар мужицкой мозолистой ладони, утяжеленной зажатым в ней железом, был настоль силен, что католик рухнул наземь, даже не вскрикнув. Вслед за ним упал сам Ярославец, сбитый с ног подбежавшим Княжичем. В тот же миг грянул залп из шляхетских мушкетов. Сашка попытался встать, но хорунжий не дозволил:

– Лежи, сейчас наши по ним вдарят. Обидно будет, ежели свои убьют.

Ванька не ошибся, казачий залп выкосил чуть не половину вражеских лазутчиков, а вылетевшие из темноты станичники принялись рубить того, кто уцелел.

– Всех не перебейте, – закричал Иван, кидаясь в гущу боя.

Но католики и малороссы оказались славными бойцами. Трое шляхтичей да двое казаков дали яростный отпор. Невзирая на призыв Ивана сдаться, они бились до конца, убив троих хоперцев. Как ни пытался Княжич удержать пришедших в бешенство собратьев, взять живьем никого не удалось. Последний лях, выронив саблю из перебитой пулей руки, чтоб не сдаваться в плен, полоснул себя ножом по горлу. Увидев это, хорунжий обложил станичников отборным матом, что означало крайнюю степень Ванькина отчаяния. Унижать товарищей было не в его характере. Но тут снова отличился Ярославец. Подойдя к всерьез разбушевавшемуся наставнику, он преспокойно заявил:

– Охолони, Иван Андреевич, не все так плохо, мой, кажись, еще шевелится.

Тот бросился к лежавшему возле костра оглушенному Сашкой лазутчику, чувствующие за собой вину казаки побежали вслед за ним.

Поляк лежал с закрытыми глазами, тихо постанывая. Хорунжий исцелил его пинком промеж ног. Взвыв от боли, шляхтич открыл глаза и сел.

– Живой, – вздохнули с облегчением станичники. Взяв пленника за подбородок, Княжич повернул его лицом к костру:

– Здорово, пан Иосиф. Да тебя прямо не узнать, на барыгу вовсе не похож, куда больше на шляхетского рыцаря смахиваешь, – с явным изумлением промолвил он.

– Здравствуй, есаул, или кто ты там теперь. Не шибко-то, гляжу, тебя в царевом войске жалуют, коль по ночам с десятком казаков по степи мотаешься, – язвительно ответил пан. Взоры их скрестились и уже не страх да скрытую улыбкой неприязнь, а откровенную лютую ненависть увидел Ванька в черных, словно уголь, глазах Иосифа.

Далее вести расспрос Иван не стал, а принялся давать распоряжения своим бойцам:

– Чего стоите? Убитых наших вон в овчину заверните да кладите на коней. Надобно похоронить, как подобает.

Не нарушая казачьего обычая, хорунжий разрешил станичникам взять добычу. Заметив, что Ярославец, в отличие от остальных, не кинулся снимать одежду и оружие с убитых, он поучительно изрек:

– Ты, Александр, не мнись, как красна девица. Коль пошел на войну, значит, исполняй ее законы. Все имущество убитого победителю его принадлежит, пленника, кстати, тоже.

С этими словами Княжич воротился к Иосифу, молча сорвал с него отороченный соболем кунтуш да перстень с сапфиром и отдал их Сашке:

– Держи на память. Мне Кольцо когда-то также вот ордынский перстень вручил, – и печально улыбнувшись, добавил: – Сапоги себе подбери, да мушкет возьми, вон – совсем новехонький валяется. Сил моих больше нет на твою обувку да пищаль смотреть, до того они позорные. Сам же говорил, что ты не нищий, а казак. Более того – знаменного отряда воин, и обличием своим должен званию соответствовать.

Сбор оружия да рухляди не занял много времени. Не отходивший от Ивана Андреевича Сашка углядел, что сам хорунжий взял лишь только крест с убитого им малоросса. Причем сорвал именно крест, а золотую цепь оставил. И вообще, Ярославец заприметил – несмотря на победу, его наставник был явно не в духе. Вряд ли только гибель казаков была тому причиной. Даже он, совсем не искушенный в ратном деле, прекрасно понимал – уничтожить вовсе без потерь почти равный им числом отряд шляхетских рыцарей было просто невозможно. Видать, что-то еще терзало мятежную душу друга.

Почуяв Сашкин взгляд, – Княжич обернулся. Кивнув на пленника, он строго приказал:

– Этого свяжи да хорошо за ним присматривай. В случае чего – головой ответишь.

Затем, еще раз пристально глянув на Иосифа, вымолвил с угрозой:

– Много у меня к нему вопросов накопилось. Думаю, и князю есть, о чем с этим оборотнем поговорить.

Положив поперек седел павших в бою товарищей, средь которых оказался и Алешка Красный, победители направились обратно в полк, оставив посреди степи неприбранные тела поверженных врагов. Недолго их подернутым смертной мутью очам глядеть на розовое утреннее небо. Птицывороны, как и станичники, не упустят свою добычу.

31

Не только Княжич да бойцы его знаменной полусотни не спали в эту ночь. Сон не шел и к Новосильцеву. Обсудив с атаманом насущные дела, князь Дмитрий отправился в уже поставленный стрельцами шатер. Сняв одни лишь сапоги, он в изнеможении прилег на укрытую ковром охапку сена. Немолодое, уставшее от длинных переходов тело требовало отдыха, но нахлынувшие мысли не отпускали в царство Морфея. А подумать ему было, о чем.