Проклятый род. Часть 1. Люди и нелюди - [105]

– Наконец-то, – потянув клинок из ножен, радостно изрек хорунжий. Однако католики не торопились идти в атаку. Поглядев на копошащихся под берегом пушкарей, они, не принимая боя, отошли подальше в степь и стали издали следить за казаками.

После Сашкиного выстрела да бегства вражеских лазутчиков Княжич убедился окончательно в правоте своих предположений. Обреченно махнув рукой, он сказал сердито, обращаясь к Маленькому:

– Вот попомни мои слова, заманит нас король на этот берег и ударит. Всему-то воинству вряд ли даст переправиться. Пустит нашей рати через реку ровно столько, сколь его душе мадьярской угодно будет, и лавиной конною да боем пушечным обратно в воду скинет.

Умом, в отличие от роста, бог казачонка не обидел, а потому Сашка сразу уловил в словах Ивана здравый смысл и возмущенно вопросил:

– А Шуйский чего думает? Эдаким манером католики все наше войско перемелют по частям.

– А воевода, как испокон веков на матушке Руси заведено, на авось надеется. Да и выхода другого у него, похоже, нет, – с горькою усмешкой ответил Княжич. – Стефан вояка ушлый. Здесь не сможет нас в засаду заманить, какую-нибудь другую пакость придумает. Возьмет да двинет свое войско прямо на Москву. Что тогда прикажешь делать Петру Ивановичу, гнаться за ним вслед? Так догонишь или нет – бабка надвое сказала, а рать, что из-под палки набрана, наверняка, по пути растеряешь. Мужики – эт тебе не рыцари, одни в дороге поотстанут, другие вовсе сбегут. Так что Шуйскому не позавидуешь, куда ни кинь – всюду клин, и хочет он или не хочет, а сражение давать ему все равно придется. Король шляхетский это тоже понимает, потому и не торопит события. Встал на берегу крутом, словно в крепости, и ждет, когда мы штурмовать ее полезем.

Казачонок в ответ на пояснения Ивана вытаращил свои без того большие карие глазищи и, срываясь на крик, заговорил:

– А нам что мешает смекалку воинскую проявить? Река длинная, наверняка на ней еще броды есть. Взять да ночью тех же нас, казаков, скрытно переправить. Мы б в решающий сражения час в спину шляхте и вдарили. Старики рассказывали, что князь Дмитрий Донской так в старину татар побил.

– Дело, Сашка, говоришь, я уж сам об этом думал, – согласился Княжич.

– Так почему ж ты воеводе не поведал о помыслах своих? – наивно удивился Маленький.

– Уже поведал один раз, чуть до бунта дело не дошло. Коли есть охота, сам к Шуйскому езжай и с ним беседуй, но смотри, петлю не заслужи на шею. При твоей горячности такое тоже может приключиться, – сердито огрызнулся Ванька и добавил: – Однако наперед могу сказать – не внемлет князь твоим увещеваниям.

– Это почему, – все больше распаляясь, поинтересовался Маленький.

– Да потому, что тут тебе не Дон. Не принято у московитов, чтоб воровской казак умнее князя был.

– Тогда на кой же черт мы сюда, за тридевять земель, с боями шли, – вдарив шапкой оземь, заорал во весь голос казачонок.

Иван в ответ пожал плечами и без издевки, скорей, с сочувствием ответил:

– Зачем ты на службу государеву подался, не знаю, а я, чтоб за отечество и веру постоять. На царя с князьями да боярами мне наплевать с высокой колокольни, но народец жаль. Не дай бог, поляки Русь покорят. Тогда наши правители станут с мужиков аж две шкуры драть. Одну себе по старой памяти оставят, а другую в дань католикам отдадут.

– Эй, казаки, вы чего так расшумелись? Ляхов, что ли, норовите криком распугать? – прозвучал из-под обрыва голос Черного.

– Да нет, это мы столь ревностно начальство осуждаем, – подъехав к самому краю косогора, так что глина вниз посыпалась, пояснил Иван.

– Совсем ополоумели. Видано ли дело, чтобы воин в повеленьях воеводы усомнился. Не зря вас, казаков, разбойниками кличут, – испуганно промолвил старый пушкарь, но, глянув на по-девичьи красивый Ванькин лик и почти детскую Сашкину мордочку, не выдержал и рассмеялся.

– Тоже мне, ослушники нашлись. Я вам, вьюноши, так скажу – оно конечно, от безделья можно и князьям, и даже государю кости поперемывать. Только дело это пустое, но вместе с тем весьма опасное. Соглядатаи, как блохи, везде водятся. Лучше ноги уносите поскорей, фитили сейчас запаливать будем, ежели замешкаетесь, так вместе со своими мыслями мятежными на небо взлетите.

– Дядя Мартын, дозволь мне порох взорвать, – попросил Иван.

– Валяй, коль есть охота, только на горящий фитиль не вздумай любоваться, он, сволочь, с непривычки как бы завораживает. Поднесешь к нему свечу и сразу ходу, а то далеко не первым будешь, кто в подкопе могилу обрел.

Княжич снял кунтуш, затем оружие, оставил лишь кинжал за голенищем. Размотав аркан, он подал конец веревки Маленькому и приказал:

– Остаешься за меня. Как только вниз спущусь, сразу уходите.

Когда натянутый тяжестью Ванькиного тела аркан обвис, казачонок принялся сворачивать его, укоризненно качая головой:

– Порох ишь ему взрывать занадобилось. Прям как маленький.

Стоявшие вокруг казаки разразились дружным хохотом.

– Чего гогочите? Али, глядя на Андреича, тоже умишком оскудели. Позабыли, о чем пушкарь говорил?

Хлестнув коня, Маленький понесся к броду, увлекая за собою остальных.

19

Черный поджидал Ивана возле узкой, чуть пошире его плеч, норы.