Проклятый дом - [3]

Ну, подносили, кто рюмку, кто шкалик… Тоже ведь жаль человека, да уж и стар был, седой весь… Так он и околачивался по кабакам. Что это за житье? Хуже собачьего! И подумаешь, ему ли не житье было? Все готовое, жалованье хорошее… Живи себе, не тужи. А вот по глупости сунулся не в свое дело и человека погубил, и сам на мучение пошел… дошатался, на улице и помер. Кто же виноват, как не сам?

Записано от картузника Семена Кондаршева, лет пятидесяти.

3

Говорят, будто целая семья, семь душ, повесилась в этом доме. Будто жил один человек с женой и пятеро детей было. И вот этот человек фальшивые деньга делал, а дети и проболтались – все малютки были. Полиция и дозналась. Пришла арестовывать. Двери заперты извнутри. Сколько ни стучались – не отворяют. Взломали дверь Смотрят – висят муж, жена и пятеро детей. Будто в газетах писали об этом.

Рассказывал в харчевне неизвестный мне рабочий.

4

Про этот дом рассказывают на разные лады, вот будто по ночам кто-то ходит по комнатам, стонет. Говорят, муж жену зарезал, а сам застрелился. А за что – не знаю. И вот после этого никто не хочет жить в этом доме.

Рассказывал укладчик дров на дровяном складе, Андрей Яковлев.

Слышал еще до войны, будто привидение по ночам ходило в дому. Все в белом, а мужчина или женщина – разобрать нельзя. И был приказ, чтобы полиция подкараулила. Вот стали караулить. Смотрят – идет. Тут давай палить в него из револьверов. Зажгли огонь. Никого нет, а пули на полу лежат. Ну, может, было что другое, а на привидение повернули. Да мне это ни к чему. Люди говорят – слушаешь, не заткнешь уши.

Рассказывал водопроводчик С. Менков.

5

Давно знаю этот домина, лет тридцать – все пустует, все порожняком стоит. Никто жить в нем не хочет от беспокойства… Покою нет.

Слышал – такое тут дело: будто, как полночь – музыка и заиграет похоронный марш… настоящая взаправдашняя музыка. Ну, играет вовсю… А как дадут свет – нет никого, ни единой души… Погас свет – опять началась музыка… Ну вот, это беспокойство и есть, а прочее все спокойно, никакого скандалу нету. Конечно, какой сон при музыка? Ну вот, по такой оказии и нет квартирантов. Да и кто пойдет в квартиру такую с музыкой? На беса она сдалась?

А музыка эта вот откуда – тут происшествие. Кровь человеческая тут пролилась. Один граф ли, князь ли смерти себя предал. Из полковников был, и жил в этом доме. А жена у него – красавица на всю Москву. Вот через нее и пошло: с офицером драгунским сбежала. А полковнику от этого срамота. День, другой сумрачный ходит, все молчит… После того созвал офицеров, пир устроил. Вот и сидят эти господа, пьют, едят, и музыка тут играет… Ну, одним словом, бал. А на дворе ночь. Вот полковник говорит:

– Вы на часы смотрите. Как будет двенадцать часов, скажете мне.

Ну, они не знают, к чему это, а все же давай смотреть на часы. Ну, хорошо… Вот смотрят на стрелку. И вот стрелка как раз на двенадцати остановилась… Они и говорят:

– Ровно двенадцать, минута в минуту. Тут он шинпанского стакан выпил.

– Я, говорит, через срамоту пропадаю, жена осрамила меня кругом. Я через эту срамоту и глаза никуда показать не могу. – И после этого приказывает солдатам музыкантам: – Музыка, играй похоронный марш!

И как музыка заиграла, он и бабахнул себе в висок. И тут ему конец. Ну, сам себя убил – его дело. Чего уж тут? Конечно, нехорошо, грешно…

Он вот виноватит жену: срамоту напустила на него. Да ведь как тут по совести рассудить? Ну, убежала, не она первая, не она последняя. Мало ли таких канареек? – сколько угодно. И что же – все в висок себе стрелять за такую пустяковину? Конечно, ему срамота: полковник, а жена беглянка. Ну, не стерпел и сгинул человек через эту канарейку самую. Только нехорошо и грех большой…

Ну так вот, с той поры в этом дому музыка играет. Ну, какой квартирант станет жить? Жуть возьмет такая и скажешь: «И даром не надо мне этого дома».

И давно толкуют про это самое. Ну, которые и говорят – «неправда». Ну, ежели неправда, с чего же никто не нанимает его? Квартиранта и арканом в него не затянешь. Стало быть, правды-то есть сколько-нибудь. Вот и хозяин, сказывают, давно откачнулся от него. Продавал все… Расхваливал – хороший домик. Только, видно, дураков еще не нашлось, чтобы этакие дома покупать. Вот он и стоит без квартирантов, с одной этой музыкой.

Записано от старика нищего, Алексея Голубева, крестьянина Тверской губернии. В Москве он живет, по его словам, лет сорок. В молодости работал на земляных работах, был копачом, был носильщиком, носил кирпичи на постройку. Живал в дворниках, но ужиться не мог из-за пьянства. Пить начал смолоду, не переставал и в старости. Пьянство и довело его до нищеты. Познакомился с ним в 1921 г., в харчевне, встречался с ним несколько раз, потом потерял из вида.

Этот дом, бывший особняк, стоит на Арбате под номером 14 и представляет собой большое старинное одноэтажное каменное здание с подвальным помещением и довольно обширным двором, в глубине которого видно одноэтажное строение, вероятно, когда-то служившее кухней и людской. Обращает на себя внимание фасад главного дома с огромным шестиколонным балконом и десятью высокими окнами. Парадный подъезд очень незатейлив: это обыкновенное крыльцо из тесаного камня со ступеньками с трех сторон. Над ним покоится на двух железных столбиках тоже незатейливый зонтик. Ворота железные и, кажется, не очень давнего происхождения. Со двора, недалеко от ворот, имеется другой подъезд – высокое открытое каменное крылечко, украшенное одним стоящим бронзовым львом. Говорят, был и другой, но он куда-то исчез.