Проклятый дар - [22]

Когда Эшли пришла убраться, мы не сказали друг другу ни слова. Позже экономка принесла мне несколько книг, молча положила их рядом и ушла. Когда же за окном стало темнеть, горная василиска принесла мне бульон и так же молча вышла. Обет молчания, что ли, она дала? Или это она так выражает свое недовольство? Можно подумать, мне не плевать на ее мнение. Да мне вообще сейчас все до Бездны.

Есть не хотелось, но я себя заставила, рассудив, что иначе Ян просто зальет этот бульон мне прямо в глотку, лично и самозабвенно.

За окнами подвывала метель, но, как не странно, участия не вызвала. Провалиться бы в Бездну прямо сейчас, так некромант не позволит, поднимет, гадина.

Сквозь дремоту услышала, как воин вернулся, разделся и лег рядом. Как и в прошлый раз, взял меня за запястье и уснул. Думаю, были бы здесь цепи, он бы приковал меня, чтобы никуда не делась.

Снов не было.

Просыпаться не хотелось.

Сначала я почувствовала, как меня заворачивают во что-то очень теплое, что ж, так даже лучше спится. Потом меня подняли и куда-то понесли. Ну и пускай, я могу и на руках спать.

Затем моего лица коснулся морозный воздух, и я все же выразила свой протест неясным ворчанием. Меня продолжали нести, трясти, а солнце кололо в глаза. На что я стала ворочаться и прятаться в свой теплый кокон. Через некоторое время мы все же остановились, я была перевернута в вертикальное положение, усажена и к чему-то прислонена. Судя по возникшему кольцу рук, прислонили к груди. Я упорно продолжала цепляться за сон, но мне больше и не мешали.

Воздух был пьянящим: морозным и хвойным, им так легко и так сладко дышалось. Звуки были знакомыми с детства: вой ветра, скрип раскачивающихся веток, щебет птиц… и еще этот рокочущий звук… звук падающей воды?

Внутри кольнуло, и я открыла глаза. Они заслезились, но закрываться больше не хотели.

Я находилась высоко на отвесной скале, подо мной расстилались вековые ели с пушистыми шапками снега на мохнатых вечнозеленых лапах. Деревья обрамляли жмущееся к скале озеро, которое гладким зеркалом отражало берег и синее небо, а ближе к скалам морщилось от потоков падающей воды.

Резко повернула голову и увидела рокочущий водопад, который стремительными потоками впадал в озеро.

— Он не замерзает даже в самые холодные времена, — сказал Ян спокойно, — а озеро зовется Лунным.

Я посмотрела вновь на озеро, что полумесяцем прижималось к скале подо мной.

Здесь было так красиво, так знакомо… Внутри все сжалось от невероятной тоски, а грудь вдруг взорвалась рыданием.

Я снова оплакивала свой дом и свою семью. Я выла и плакала, как на Мерцающем, только теперь меня прижимали к себе сильные руки и мужской голос шептал так уверенно, что все образуется, что все будет хорошо, что со временем боль притупится, что наши близкие не исчезают бесследно, что они всегда живут в нас, в нашем потомстве и в нашей памяти…

Следующие два дня прошли в молчаливом согласии. Утром Ян укутывал меня в одеяло и относил на скалу, по крутым каменным ступеням, которые, видимо, появились там с помощью его дара. Наверху мы молча смотрели на ели и слушали водопад. Я плакала, но уже без истерик и не так надрывно. Ян прижимал к себе, опустив свой подбородок на мою голову. К обеду он относил меня обратно в дом, который прятался между деревьями у подножия скалы. Это был небольшой деревянный домик с несколькими просторными комнатами и широкой террасой, что выходила на озеро. Пообедав, Ян выходил во двор и чистил снег или рубил дрова, а я поглядывала на него из окна своей комнаты. Вечером, после ужина, воин зажигал камин и сидел возле него в кресле с бумагами, делая пометки на полях, а я читала на кровати, прислушиваясь к мирному потрескиванию поленьев. Я засыпала первой, подмечая сквозь сон, что Ян так и продолжает держать меня за запястье, когда ложится спать.

На следующий день, когда мы сидели на скале, я поняла, что больше не плачу. Тоска все еще сжимала внутренности, но невыразимая боль притупилась.

— Ты здесь вырос? — спросила я шепотом.

Его руки напряглись, а потом прижали меня к себе сильнее.

— Да… этот дом построил мой отец.

Я кивнула и не стала дальше расспрашивать. Хоть и удивительно, что горные живут не только в горах…

— Я тоже потерял свою семью, — сказал Ян тихо.

Я напряглась.

— И как ты это пережил? — спросила тихо.

— Шаг за шагом, Эли, — ответил Ян, — сначала преодолевал насущный день, потом — следующий. А потом зацепился за свою злость и жажду мести. Я долго готовился, но добился справедливости. И пусть месть не принесла мне освобождение от боли, но на первых порах это был хороший стимул жить дальше…

— Предлагаешь мне мстить? — грустно улыбнулась я. — А если это Стэрк? Повторишь то же самое? Предложишь оставить собственную даркирию без правителя?

Ян как-то окаменел, я даже дыхание его расслышала спустя лишь пару минут.

— За смерть близких… виновные должны ответить, — видно было, что слова давались ему с трудом, но Ян продолжил: — Месть за убийство — очевидное последствие совершенных кем-то действий. А за свои действия должен отвечать каждый, даже если это правящий даркир.

Я не ожидала услышать подобное именно от воина Стэрка. Он ведь приносил ему присягу — клялся в верности. По идее, Ян должен был уже связать меня и отправить в Акменс, обвинить в преступных замыслах и обезвредить. Но он сидит здесь, до сих пор меня обнимает и сам рассуждает о мести.