Проклятые Земли - [7]

В печи как раз догорала табуретка. Не долго думая, подбросил три полешка покрупнее и задвинул заглушку. Пусть пока разгорается, а мы озаботимся ужином.

Вернувшись к коню, залез в седельную сумку. Нащупав сверток с сыром и уже зачерствевшим хлебом, захватил мех с разбавленным вином. Где-то в лесу каркнул ворон, я замер, вслушиваясь в окружение, но птица, видимо, просто подзывала собратьев в гости.

Убедившись, что никто не входит в деревню, отнес еду в дом, после чего расседлал коня и, не придумав ничего лучше, завел его в предбанник. Стреножив, похлопал по шее и вернулся к огню.

Проверив печь, заложил еще пару поленьев, открыл мех и, сделав первый глоток, принялся за еду. Конь тихо фыркнул, тряхнул гривой и затих, а я, откинувшись спиной к стене, вытащил из котомки книжку травницы и пробежался по строчкам.

Знания оказались полезными. Собственно, прочти я ее раньше, может, и не стал бы выбрасывать запасы трав в огонь. По всему выходило, большую часть этого гербария все еще можно было использовать.

Перелистывая пожелтевшие от времени страницы, увлекся чтением, тепло печи под боком успокаивало и расслабляло. Наконец, завернув еду, снял ножны и пристроил их рядом, чтобы в случае опасности успеть выдернуть меч.

Потрескивающая печка убаюкивала, разлившееся по телу тепло медленно, но верно, вгоняло в сон. Продолжив листать, наткнулся на заметки дневника одной из учениц. Пробежав глазами, узнал несколько сплетен, да хронологию свадеб. А еще — жалобы на старуху Вельву, что гоняет за каждую провинность в лес за травами.

А еще на деревню стали часто нападать волки. Мужики несколько раз устраивали облавы, но серые возвращались снова и снова, будто гнал их кто из родных краев к Седым Мхам.

Старая Вельва говорила, это дурное знамение, что Волчий Пастырь ведет своих воинов на юг. Вслед за волками придут волкодлаки, и не будет спасения, ибо проклятые не знают ни усталости, ни жалости.

Может, это и случилось? Может, таинственный Пастырь на самом деле натравил на Седые Мхи свою паству?

Отложив книгу, прикрыл глаза. Старые сказки ожили, истребили всех на моей родине. Но тогда к северу от деревни тоже никого нет в живых? Почему же барон бездействует?

Заскрипело дерево, я выхватил меч, вскакивая на ноги. Волосы на загривке зашевелились, по коже прошел леденящий душу ужас.

Дверь в лекарню была открыта.

Глава 4

Я таращился в черный провал, куда совершенно не доставал свет от печи. Пальцы на рукояти вспотели, волосы на загривке встали от ощущения потустороннего ужаса, катившего волнами из лекарни.

Конь вдруг заржал испуганно, вскинулся, молотя копытами воздух, перетянутые ноги разорвали ремень и конь вырвался наружу.

— Стой! — крикнул, срываясь в прыжке наружу.

Не хватило совсем чуть-чуть, чтобы перехватить поводья. Буланой вырвался на свободу и умчался в ночь. Я же застыл посреди двора, укрытого густым туманом. От выпавшего снега не осталось и следа — лишь чуть подмокшая земля свидетельствовала, что здесь была влага. Чавкнула грязь под сапогами, я огляделся вокруг — ни души.

Хорошо хоть снял седельные сумки — там все мои сбережения. Сплюнув от досады, вернулся в дом травницы. Повезет — найду коня поутру. Он всегда возвращался, так чем этот раз отличается?

В жилой комнате все осталось без изменений. Происшествие с конем отрезвило, отгоняя страх. Я снова внимательно оглядел помещение, не оставляло чувство угрозы. В сторону лекарни старался не смотреть, следил лишь краем глаза.

Может, именно потому и заметил смутное движение в темноте. Сжав рукоять меча, встал спиной к печке. По-хорошему, нужно раскрыть ее, чтобы света стало больше, но и так видел относительно нормально. По крайней мере — сунься Зара ко мне из-за двери, точно замечу.

Все еще сжимая меч, отвернулся на секунду — скинуть крючок с печи и распахнуть дверцу. В спину тут же ударил леденящий душу ветер. Меня пробрало до самых костей. Душа ушла в пятки, волосы на загривке вскинулись.

Резкий разворот и удар наотмашь. Воздух взвизгнул, рассекаемый острым лезвием. Никого. Лишь ветер гуляет снаружи, да долбится бессильно в чудом уцелевшее окно.

И все же нарастающее чувство опасности — наследие жизни наемника — не давало успокоиться. Как-то же дверь в лекарню открылась, и я уже готов поверить в существование живых мертвецов.

Борясь с желанием броситься к двери, чтобы закрыть одним ударом плеча, продолжал всматриваться в темноту. Теперь свет от печки проникал глубже, вычерчивая в темноте синие полосы предметов. И, могу поклясться, трупа там не было!

Проглотив комок в горле, сделал осторожный шаг вперед, держа острие меча между собой и лекарней — если кто и полезет, наколю на клинок, выигрывая время.

Выждал несколько секунд тишины и сделал шаг вперед, не сводя глаз с черноты проема. Зрение медленно привыкало к темноте за старой дверью.

Еще шаг, скрипит половица под сапогом, вырывается пар изо рта — в этой части дома уже заметно холоднее. Но руки лишь крепче сжимают меч, а глаза смаргивают подступающие от напряжения слезы.

Еще шаг. И снова ничего, до двери всего метр, на следующем шаге смогу дотянуться до края и толкнуть, отрезая лекарню от жилой комнаты. Там останется лишь подпереть чем-нибудь, уж соображу. Главное, закрыть проклятую дверь.