Проклятые экономики - [68]

Осознавая зависимость экономики страны от импорта, и вслед за той же Аргентиной (и позже на те же 20 лет) в 1960-х годах правительство инициирует политику импортозамещения (теоретические основы которой заложил аргентинский экономист Рауль Пребиш). Молодая венесуэльская промышленность, естественно, начинает с государственных трансфертов (чем она хуже других экономических агентов, которые уже и так получают масштабные субсидии), и борются «новые промышленники» не за повышение качества продукции и рост производительности труда, а за доступ к финансированию и субсидиям. Несмотря на рост ВВП на уровне 4,6 % в год в период с 1960 по 1974 год, эффективность инвестиций падала, и темпы роста подушевого ВВП снижались [173].

К 1973 году базовые планы импортозамещения были серьезно недовыполнены. Доля сельского хозяйства в ненефтяном ВВП была в два раза ниже ожидаемой, промышленный сектор производил лишь две трети от планового объема. Но это было не важно – начался нефтяной бум. Рост цены на нефть в 1973 году вызвал значительный рост правительственных доходов. В 1975 году в распоряжение государства переходило 9,68 доллара с каждого проданного за рубеж барреля нефти, в то время как в 1972 году – лишь 1,65 доллара [174]. Золотой дождь вызвал ощущение неограниченных возможностей и неограниченные амбиции. Этот период называли «Саудовской Венесуэлой» (Venezuela Saudita).

Не случайно в 1973 году новый президент Карлос Перес предложил и начал воплощать национальный проект «Великой Венесуэлы». Он преобразовал систему государственного финансирования – если прежняя оставляла государству большую роль в регулировании спроса путем финансирования расходов, то новая сделала государство единственным значимым экономическим агентом. План подразумевал не только масштабную экспансию государства на рынке труда – создание рабочих мест и повышение зарплат, но и диверсификацию экспорта путем прямого вмешательства в ненефтяные секторы экономики. План не включал в себя никаких способов стерилизации нефтяных доходов – впрочем, в тот момент идея резервных фондов еще не находила своего воплощения почти нигде в мире (разве что в Норвегии в конце 60-х появился прообраз будущего Pension Fund Global – локальный фонд, вкладывающий избытки бюджетных доходов в местные компании).

Последующее в скором времени падение нефтяных цен, очевидно, стало причиной дефицита бюджета, роста государственного долга и отказа от дальнейшей реализации масштабных планов. Начиная с 1979 года и на протяжении следующих 23 лет ненефтяной подушевой ВВП падал на 0,9 % ежегодно (общее падение составило 18,6 %), хотя в это время наблюдался рост трудовых ресурсов, который при прочих равных должен был оказывать положительный эффект на экономику [175]. Ненефтяной ВВП на одного работника падал ежегодно на 1,9 %. За весь период падение эффективности труда составило 35,6 %[176].

Спустя почти 80 лет повторилась ситуация конца XIX века. Высокий внешний долг на фоне падающих цен на нефть привел к «черной пятнице» 18 февраля 1983 года: резко обвалился боливар. Доходы населения, выраженные в долларах, упали более чем в три раза с пика. Государство становилось неспособным финансировать свои социальные программы. К 1989 году Центральный банк лишился всех своих иностранных резервов.

Как ни странно это прозвучит, но в воспоминаниях венесуэльцев автором «экономического чуда» начала 70-х были не цены на нефть, а правительство. Карлос Андрес Перес выиграл свой второй президентский срок именно на этих воспоминаниях, и тотчас решил начать реформы финансовой системы – разумеется, с отмены субсидий, в первую очередь – субсидирования цен на топливо. Но население страны привыкло жить в квазисоциалистической парадигме – бедно, зато стабильно; общество привыкло перекладывать ответственность за процветание на власть и от власти ждало решения возникших проблем, а не предложения затянуть пояса. Рост цен на бензин на 100 %[177] (с почти нулевого уровня) обернулся беспорядками, получившими название «Каракасо». Вмешательство армии привело к гибели около 300 человек. С этого момента в Венесуэле растет и развивается легенда о «плохой» власти, которая может, но не хочет решить социальные и экономические проблемы страны без какого бы то ни было участия со стороны населения. Эта легенда будет вести людей к бунту в 1992 году и вскоре приведет к власти офицера Чавеса.

В последнее десятилетие XX века легенда о «счастье сверху» настолько пропитала дискурс венесуэльского общества, что политики для того, чтобы добиться поддержки, вынуждены были ей потакать, раздавая обещания скорой хорошей жизни. Огромное нефтяное богатство страны (Венесуэла была лидером по разведанным запасам) и постоянные обещания политиков завышали общественные ожидания от экономического развития. Идея реформировать экономику не пользовалась популярностью среди населения и политиков, так как была неизбежно связана с трансформационным спадом и необходимостью перестройки всей системы экономических отношений.

На этом фоне возникновение фигуры, которая обвинит весь политический истеблишмент во вранье и попробует произвести смену элит, было предопределено. Такой фигурой стал офицер венесуэльской армии Уго Чавес. В 1992 году он предпринял попытку государственного переворота, но потерпел неудачу и оказался в тюрьме. Однако общественное мнение было на его стороне, и уже через несколько лет он и его сторонники были амнистированы.