Проклятые экономики - [61]

В 1883 году был, наконец, подписан Анконский мирный договор, согласно которому Перу уступало Чили богатые селитрой территории департамента Тарапака, а департаменты Такна и Арика еще 10 лет должны были оставаться под чилийской оккупацией. Перу также обязались возместить все убытки Чили за годы войны. Боливия же, вышедшая из войны еще в 1880 году, потеряла богатые селитрой прибрежные провинции, а также лишилась выхода к морю.

Война истощила все три стороны конфликта. Территория Перу была разорена, были уничтожены многие хлопковые и сахарные плантации и потеряны самые богатые месторождения гуано и селитры. Кроме того, страна понесла и огромные человеческие потери – за годы войны в Перу погибло 80 тыс. человек [143]. Были разорены и полностью разрушены многие города и селения. Положение страны усугублялось тем, что в период «гуанового рая» экономика страны не развивалась. При этом раскол элит на «военных» и «гражданских» сохранялся. В 1884–1885 годах в стране разразилась гражданская война, закрепившая за Перу на долгие годы статус очага нестабильности.

Примерно такая же участь ждала и Боливию – потеря селитряных месторождений и выхода к морю вместе с бесконечными переворотами и внутренними конфликтами лишили страну надежды на выход из нищеты и отсталости.

История Перу и Боливии, которые и сегодня, спустя 140 лет после «войны гуано», остаются на скромных 87 и 122 местах по ВВП на человека в мире[144], наглядно демонстрирует, что даже такой ресурс, как птичий помет, может оказаться не только крайне ценным, но и крайне опасным; и что зависимость от его экспорта не только разрушает экономику страны, но и подрывает ее безопасность.

Коррумпированность местных элит, занятых личным обогащением и строящих «государственный капитализм», политическая нестабильность и постоянные гражданские конфликты, чрезмерное влияние силовиков на жизнь страны заставляли экономику этих стран оставаться архаичной. Политическая нестабильность и коррупция приводили к естественному желанию инвестировать вовне страны и к выносу в рамках цепочек создания стоимости большей части прибыли за рубеж. Иностранные компании легко пользовались коррупцией внутри страны и страхом перед опорой на внутренние бизнесы и забирали себе контроль за процессами создания добавочной стоимости и над важнейшими сферами экономики. Проникновение иностранных держав в экономику Перу, Боливии и Чили, и многих других стран Южной Америки, помноженное на высокое социальное неравенство, уже к началу XX века вызвало рост и развитие левых идей в странах Латинской Америки, а также резко антизападные настроения. Это противостояние крайностей – от «продажи родины» к ультралевому патриотизму, продолжается в регионе до сих пор, как можно видеть на примере режима недавно свергнутого Эво Моралеса в Боливии или Чавеса в Венесуэле.

Глава 14. Истощение

О том, как важен баланс в использовании возможностей, и как легко разрушить все, если не относиться бережно к тому, что имеешь

«Ресурсное проклятие» способно подорвать экономику большой и богатой страны. Тем более страшным может быть ущерб от доминирования того или иного ресурса для маленького государства, где ресурсов гораздо меньше, и исчерпываются они гораздо быстрее. Но нам, сторонним наблюдателям, изучать процессы, идущие в маленьких обществах, в каком-то смысле проще и приятнее: в большой стране или даже империи все процессы смазаны, переплетены между собой и «прячутся» под многочисленными масками, а мощный пропагандистский аппарат, который, как правило, умирает последним, продолжает искажать историю и навязывать свои трактовки событий даже и в фазе необратимого распада; в маленьком же государстве процессы протекают острее, нагляднее и прямолинейнее.

Остров Пасхи, называемый его жителями Рапануи, был открыт голландским мореплавателем Якобом Роггвеном в 1722 году в день празднования Пасхи, за что и получил свое название. Перед глазами Роггвена предстал абсолютно голый вулканический остров, населенный небольшим, даже применительно к площади острова, количеством аборигенов. Высадившиеся на острове голландцы были поражены огромными каменными статуями, покрывавшими всю его пустынную территорию: изготовление, доставка с каменоломен и монтаж таких истуканов явно требовал гораздо более высокого уровня технического развития, чем тот, которым располагали встреченные голландцами аборигены. Сразу же стало очевидным, что местные жители явно когда-то были гораздо более развитым народом.

В это же время на самом острове не было почти никаких пригодных к пище растений и культур, почти не водилось никаких съедобных животных, а в окружавших его водах водилось, по сравнению с другими тихоокеанскими островами, крайне мало рыбы. Было видно, что к моменту открытия острова европейцами цивилизация Рапануи находилась в состоянии глубочайшего упадка и кризиса.

О причинах этого кризиса крайне сложно судить ввиду того, что о доевропейской истории цивилизации Рапануи не сохранилось почти никаких сведений, и все предположения основаны лишь на исследованиях археологов. Феномен гигантских статуй (ставших популярным артефактом во всем мире) и пугающая бедность острова привлекали внимание многих людей с развитой фантазией, которые не ленились придумывать свои (чаще всего ненаучные) версии событий. В числе разработанных, в том числе литературно, и нашедших отражение даже в кинематографии версий – посещение острова инопланетянами, инфекция, самоуничтожение сверхцивилизации, изобретшей смертоносное оружие и допустившей гражданскую войну, извержение вулкана и пр. Как легко догадаться, ни одна из этих версий не проходит минимальной проверки фактами. Реальность видимо была значительно прозаичнее.