Проклятые экономики - [150]

«Испанка» вернулась к октябрю и сошла на нет только летом 1919 года. Высокая контагиозность определила и огромный масштаб эпидемии – по неточным данным в мире «испанкой» переболело более 500 млн человек (30 % населения) и от 20 до 50 миллионов скончалось (некоторые исследователи считают, что смертей было до 100 млн) [697],  [698]. Октябрьская волна оказалась намного тяжелее, чем весенняя, – у заболевших развивались тяжелые легочные осложнения и проблемы систем кровоснабжения.

Нет, вирус испанского гриппа не мутировал. Он, как и весной, вызывал заболевание верхних и средних дыхательных путей, которое (так был устроен вирус) снижало защиту организма от бактериального поражения легких; антибиотиков еще не было, лечить бактериальные пневмонии было сложно. Но главную роль в ухудшении статистики сыграли медики. Очарованные эффектом, который вызывал аспирин, они рекомендовали больным пить его по 30 граммов в сутки. Много позже было установлено, что дозы выше 3 граммов в сутки являются токсическими, следствием передозировки является, в частности, поражение легких (включая образование жидкости) и систем кроветворения и кровоснабжения. Остается только гадать, сколько миллионов человек остались бы живы, если бы не «помощь медицины».

Эпидемия «испанки» ушла в прошлое, но рост плотности населения в мегаполисах, количество персональных близких контактов и интенсивность перемещения людей между странами мира росли. По завершении Второй мировой войны человечество приняло сотрудничество как доминирующий способ сосуществования – это взрывным образом увеличило количество контактов между регионами, городами и людьми в целом. Рост доходов способствовал росту туризма – и вклад туристической отрасли в перемещения и контакты стал также очень значительным. Было бы странно предполагать, что человечество больше не встретится с вирусной пандемией – и оно встретилось.

В апреле 1957 года газета «Нью-Йорк Таймс» сообщила о вспышке эпидемии гриппа в Гонконге. Это было первое уведомление публики об эпидемии – начало распространения вируса ВОЗ просто не заметила. Как потом окажется, случаи заболевания еще в феврале были зарегистрированы в Сингапуре, а туда болезнь пришла из Китая. Как опять же потом окажется, вирус был вариацией птичьего гриппа (А), с комбинацией генов H2N2.

Первая – весенняя – волна вируса не добралась до США и лишь слегка задела Европу. А когда к сентябрю больные стали появляться и в США, в Штатах уже была готова вакцина: ее было несложно сделать на базе вакцин к родственным типам гриппа, которые разрабатывались с 40-х годов. Благодаря вакцинации количество жертв вируса было снижено – в мире от 1 до 4 млн человек умерло в период 1957–1958 годов от нового вируса, в том числе до 116 000 американцев (по сравнению с 675 000, умершими от «испанки») [699],  [700], хотя по мнению некоторых ученых, вакцина поступала поздно и оказала недостаточное влияние на эпидемию. Единственным значимым экономическим последствием пандемии был существенный рост цен на куриные яйца – белок фертилизированных куриных яиц использовался для приготовления вакцины. H2N2 гулял по миру еще около 8 лет, вызывая локальные вспышки, но значимых проблем для мирового сообщества уже не вызывал.

Затем наступил 1968 год и близкий родственник вируса 1957 года, АH3N2, вызвал новую пандемию, получившую народное название «Гонконгский грипп». Поскольку вирус сохранил нейроамидазу N2 от вируса 1957 года, большая часть населения Земли имела к нему иммунитет. Однако вирус оказался настолько заразен, что большинство не имевших иммунитета легко заражались; в течение нескольких месяцев вирус захватил всю Азию и вместе с возвращавшимися из Вьетнама американскими военными распространился в США, а оттуда в Европе. Вакцина была изготовлена за несколько месяцев, но появилась уже на пике эпидемии, которая прошла уже стандартным путем – два пика, спад после полутора лет, более 1 млн смертей в мире[701]. Вирус H3N2 остался циркулировать в мире, но после 1968 года уже не вызывал таких эпидемий, поражая в основном детей, у которых еще нет к нему иммунитета.

Ни в 1957–1958, ни в 1968–1969 годах в мире не вводились никакие экономические ограничения и режимы социального дистанцирования. Отчасти это объясняется тем, что человечество еще только отходило от Второй мировой войны, и отношение к индивидуальной жизни было более циничным; отчасти тем, что новостной поток СМИ значительно меньше влиял на массовое сознание, а «повестка дня» была заполнена более привычными новостями – борьба с сегрегацией и за права женщин, война во Вьетнаме, противостояние СССР и США, пик волнений в Европе, рост терроризма и пр. Отчасти пассивность властей (несмотря на отсутствие массовости, требования вводить карантины всё же появлялись даже в печати) объяснялась тем, что быстрая разработка вакцины переключала внимание на, как казалось, эффективную меру борьбы с эпидемией. Но самым важным фактором, скорее всего, было состояние систем здравоохранения.

В 1957 году понятия «реанимация» для больных с тяжелым поражением дыхательной системы фактически не существовало. Аппараты ИВЛ служили только для обеспечения дыхания во время операций, были очень несовершенными и не были приспособлены к поддержанию жизнедеятельности в течение долгого времени. Развертывание дополнительного больничного коечного фонда было делом легким (использовались крупные помещения, военный опыт был еще свеж), лекарств против гриппа всё равно не было, а значит, не было и их дефицита. Перегрузить систему здравоохранения было невозможно, потому что она мало могла участвовать в процессе лечения больных. Немаловажным фактором являлось и то, что продолжительность заболевания в обеих эпидемиях составляла 4–7 дней, пребывание в больнице в тяжелом случае не более 3–4 дней, койки быстро освобождались. Так или иначе, эпидемии 1957 и 1968 годов оставили за собой миллионы жертв, десятки анекдотов