Проклятые экономики - [143]

Но история учит нас, что ничто не вечно в мире экономической борьбы за существование и естественного отбора. Апологеты «новых денег» считают, что узаконенность (более того, обязательность) их обращения на огромных рынках развитых стран является ключевым преимуществом, а контроль за эмиссией профессиональных финансовых организаций делает новые деньги всегда дефицитным ресурсом. Однако еще совсем недавно весь мир активно использовал золото в качестве средства платежа – вне всякой зависимости от бюрократических эмиссионных центров, которые могли бы регулировать его добычу и обращение, и не потому, что некий князь или царь распорядился принимать золото в уплату за товары на местных рынках. Сегодня новые деньги обеспечивают государствам возможность взимать «инфляционный налог» и сеньораж со всех пользователей системы расчетов – от бездомного, собравшего за день несколько евро на площади в Берлине, до основателей Facebook и Amazon и даже королей наркокартелей. От этого налога не уйти, переведя расчеты в наличность, переписав имущество на подставное лицо или выведя инвестиции на тропические острова с нулевым налогообложением. Совершенно естественно, что попытки обойти этот налог будут предприниматься и в будущем так же, как будет усиливаться борьба между эмиссионными центрами за возможность взимать больше этого налога (пока в ней в абсолютном зачете, безусловно, лидируют США).

Мы можем предположить, что вслед за достаточно неудачной попыткой заменить мировые валюты криптосуррогатами (и, возможно, целым рядом других столь же неудачных попыток, которые нас еще ждут), на рынках появится более удачный инструмент. Фактически он должен будет обладать всего тремя свойствами: его должны будут принимать в оплату товаров и услуг, его скорость обращения должна быть более или менее высокой и стабильной, и его предложение должно быть ограничено.

Тот факт, что мы не можем на данный момент представить себе такой инструмент, не снижает вероятности его появления. 20 лет назад на вопрос, какая система может объединить мир в единую социальную сеть, мы тоже не дали бы никакого разумного ответа (возможно, кто-то вспомнил бы про Живой Журнал, но ответ был бы не верным). Если такой инструмент появится, перед финансовыми регуляторами крупных стран (и мелких, но крупные важнее для мировой экономики) встанет непраздный вопрос – как обеспечить сосуществование своих валют с этим инструментом и продолжать получать хоть какой-то сеньораж. Неудача существенно изменит экономическую ситуацию: страны, спокойно увеличивающие сегодня долги в своей локальной валюте (ведь они могут выпустить ее в достаточном объеме, чтобы закрыть эти долги, а инвесторам просто больше не в чем измерять свои инвестиции), вынуждены будут столкнуться с отказом покупателей наращивать свои позиции в их долге и даже с массированными продажами их долговых обязательств. США и Европа окажутся в положении не лучшем, чем небольшая региональная страна, валюте которой не слишком доверяют инвесторы; эмиссия доллара (или евро) не будет больше закрывать дыры в бюджете, а дефицит счета текущих операций неожиданно станет проблемой.

Продолжительность жизни увеличивается, и большинство нынешних студентов, скорее всего, доживет до 2100 года. Почти наверняка они станут свидетелями заката сразу трех ресурсных циклов и будут иметь удовольствие (или несчастье, как пойдет) наблюдать, как их главные бенефициары пытаются адаптироваться к переменам. Кто-то сможет сделать это лучше, кто-то – хуже; кто-то из крупного игрока на мировой экономической арене превратится в периферийного; кто-то разразится революцией и/или гражданской войной; кого-то разорвет на части. А на смену уходящим придут другие ресурсы, и новые бенефициары новых ресурсов будут подниматься на экономический Олимп, чтобы прожить весь цикл «ресурсного проклятия», создать свою нишевую адаптацию и когда-нибудь встретиться со стандартными проблемами конца ресурсной эры.

Мы, разумеется, не знаем точно, какие ресурсы и адаптации будут драйверами следующих перемен и кто будут жертвами будущего. На локальном уровне мы можем предполагать закат небольших портовых государств, успех которых в конце XX – начале XXI века был предопределен относительной дешевизной морских перевозок и отсутствием нового Шелкового пути в Евразии. Вполне возможно, что интеграция стран Центральной Азии в транзитном потоке с юго-востока на северо-запад и удешевление перевозки грузов по воздуху со временем резко снизят нагрузку на их порты и оставят их без львиной доли доходов. Можно ожидать, что мощные западные R&D школы, которые сегодня доминируют в мире и фактически обеспечивают его технологиями, постепенно будут проигрывать конкуренцию новым мощным школам, создаваемым в Юго-Восточной Азии. Влияние экспорта технологий на экономику Европы и США нельзя переоценить; потеря технологических рынков будет страшнее, чем даже появление альтернативной валюты. Когда-нибудь, в будущем, возможно определяющим ресурсом станет big data – и те, кто научится ее эффективно создавать и продавать, пройдут такой же ресурсный цикл, как и их более «материальные» предшественники. Освоение Луны и Марса может оказаться схожим с освоением Нового Света в свое время – пионеры космоса могут получить существенные преимущества, как когда-то Испания – с похожими последствиями. Создание высокоэффективных роботов и интеллектуальной техники (интернета вещей в широком смысле) может стать индустрией, которая займет место древней работорговли – а значит, появятся наиболее успешные работорговцы, и история Киевской Руси может повториться в новом формате. Уже явно видный перекос в экономических отношениях Северной и Южной Европы может привести к последствиям, похожим на те, которые явились причиной гражданской войны в США.