Проклятое золото - [5]

— Нет, Тжай, — тяжело дыша, ответил Конан, — потерпи еще капельку. Помоги-ка лучше стесать еще вон тот выступ. Из-за него у нас тут не повернешься. Да и потом, чем здесь плохо? Хоть какое-то время можно отдохнуть от этих стражников, которые шагу не дают спокойно ступить… До чего же поганые эти бронзовые кирки! Как они быстро тупятся, работать невозможно!

Каторжники никогда не покидали дна карьера. Они тут ели, пили и спали. Днем они предпочитали работать в прохладной тени южной стороны карьера, а ближе к вечеру переходили на нагретый солнцем северный край. Ни разу Конану не приходилось видеть, чтобы стражники воспользовались лестницей. Они никогда не спускались вниз. Иногда, правда, Конан видел свисающую сверху веревку, но его сразу предупредили, что это просто у стражников такое развлечение: подкараулить понадеявшегося ускользнуть, а когда он долезет до половины, обрезать

веревку. Тжай рассказал ему, что многие на его памяти пробовали рискнуть, и всегда это кончалось одним и тем же:

— Постой, Тжай, ты же не здесь долбишь! Того и гляди, действительно эта махина рухнет нам на головы. Ее же, в сущности, удерживает только одна хилая стойка. А выглядит она, прямо скажем, так, что на нее и смотреть-то страшно. Осторожнее, осторожнее, ты же сам только что меня учил.

Стражники на карьере носили форму гвардейских бритунийских войск: желтые туники и железные шлемы с меховой отделкой. Если каторжники жили на дне карьера, то стражники проводили все свое время на его верхнем периметре. Вдоль всего края был сооружен довольно узкий деревянный помост, слегка нависающий над карьером, чтобы удобнее было наблюдать за работой. В непогоду стражники прятались в будках на деревянных салазках, чтобы можно было оттащить их от обрывистой кромки в случае возникновения опасности оползня.

И ночью и днем с десяток стражников ходили но узким мосткам, надзирая за порядком, а главным образом за тем, чтобы заключенные аккуратно поднимали наверх золото и пустую отработанную породу. Для этой цели служили специальные металлические короба, которые втаскивались наверх с помощью блоков. Если стражникам казалось, что арестанты делают что-то неправильно, они брали рупор и через него отдавали команду, а чтобы те слушались побыстрей, кидали в них камни. Впрочем, это случалось нечасто, ведь намного проще было управлять заключенными, давая им больше или меньше еды, в зависимости от того, сколько они наработали за день.

Стражники с удовольствием контролировали бы и распределение воды, но тут они были бессильны, поскольку по дну карьера протекала небольшая подземная речка, часть русла которой оказалась вскрытой. Речка появлялась из низкой горизонтальной расщелины в одном краю карьера и утекала неизвестно куда под землю с другого его края. Понятно, что при такой отработанной системе стражникам было практически нечего делать, вот они и проводили все дни в праздности, играя от скуки в кости, когда не дежурили на мостках.

— Ну а теперь, Тжай, давай-ка и правда уберемся отсюда подобру-поздорову. Что-то вроде уже трещит над головой. Ты абсолютно прав, это безумие продолжать работать в этой норе. Пошли скорей!

Подталкивая перед собой Тжая, Конан выбрался из прорытого ими подкопа, за ним тянулась скрученная много раз веревка, нечто вроде каната.

— Эй, вы! — закричал Конан, едва оказавшись под открытым небом. Валите отсюда, и побыстрее! Оползень!

Все, кто работал у этой стены, побросали кирки и не мешкая ни секунды, кинулись прочь, спотыкаясь и оскальзываясь на камнях, устилающих дно карьера. Добежав до середины, они приостановились и оглянулись.

— Ну, и где же твой оползень? — спросил через некоторое время заросший почти до глаз каторжник. — Говорят, у страха глаза велики.

— Наш северянин, надо думать, перетрудился — сказал другой, не менее обросший. — Смотри, парень, держи себя в руках, а не то скоро начнешь бросаться на стены и взаправду обрушишь их на свою голову. Видали мы такое, и не раз.

— Говоришь, обрушить их? А почему бы и нет? — неожиданно ухмыльнулся Конан. — А ну-ка, хватайтесь все за веревку, помогите мне.

Он натянул канат, другой конец которого скрывался в темно! подкопе, и откинулся назад всем голом. Тжай заулыбался и присоединился к, Конану, а за ним еще человек десять-двенадцать.

Они привычно и дружно тянули под равномерный счет Конана: «Раз-два, взяли! Раз-два, взяли!» (именно так они каждый вечер поднимали наверх отработанную городу и золото).

Результат их усилий не заставил себя долго ждать. Канат подался так неожиданно, что мало кто устоял на ногах. Раздался приглушенный скрежет, потом загрохотало сильнее, и вот уже облако пыли взметнулось над ожившей вдруг стенкой карьера, которая все быстрее и быстрее заскользила вниз, грозя смести во на своем пути.

Арестанты взвыли от восторга, но тут же вынуждены были отбежать подальше, спасаясь от летящих градом камней. Сколько времени длился обвал, никто из них не мог бы сказать, но вот лавина, подкатившаяся почти к их ногам, приостановила свое движение и замерла. Отдельные камни еще продолжали сыпаться сверху, но их становилось все меньше. В воздухе висела плотная серая пыль