Проклятие женщины - [10]

Роман сгрёб таблетки в ладонь и бросил в рот. Тремя большими глотками осушил стакан воды.

* * *

Сонливость накатила спустя полчаса. Рома успел приготовиться ко сну. Стоило коснуться лицом подушки, как он почувствовал, что проваливается во тьму. На мгновение он испугался, что умирает. Он видел какие-то невнятные образы: проезжавший по небу поезд, из окон которого летели лифчики; город, жителями которого были лисы, они ходили на двух лапах, с портмоне и сумочками; длинный и тёмный подвальный коридор, по которому шла похоронная процессия с факелами; окна на экране компьютера, которые беспрестанно открывались и открывались, а он не успевал их закрыть; красная машина, мчавшаяся через поле наперегонки с кактусом. Затем наступила тьма, душу поглотило иррациональное спокойствие, словно всё будет хорошо. Рома лежал и слушал умиротворяющий стук собственного сердца. Подумал, что скоро оно прекратит биться. Совсем. Тогда он также будет лежать в гробу, во тьме, слушать тишину и вспоминать, что когда-то у него в груди билось сердце. Затем Рома неожиданно перенёсся за стол. На белоснежной скатерти стоял чайный сервиз, выкрашенный в чёрный цвет. В чашках разлита мутная жидкость — по виду кровь. Запахов не было, как и полагалось во сне. С каждой стороны стола сидели люди. Они беседовали. Когда же заметили нового гостя, разом умолкли. Рома непринуждённо начал говорить, смотрел в лица этим людям, но не мог запомнить ни единой чёрточки, даже какой-нибудь детали одежды. Он вообще не понимал и не осознавал того, что произносили его губы, словно был сторонним наблюдателем. В какой-то момент понял, что с его телом проводят малопонятные манипуляции. Попытался открыть глаза, но веки отяжелели. С четвёртой или пятой попытки у него, наконец, получилось их немного приоткрыть. Отец приматывал к его голове мобильники. Коричневой липкой лентой. После череды бреда, которым наградила его ночь, Рома понял, что это тоже сон. Под утро он слышал, как собиралась на работу Варя. Она ходила по квартире и распевала песенку мышонка. Затем Рома услышал, как клацнул дверной замок. В следующий раз он вернулся в сознание оттого, что в ухо давило. Роман перевернул голову. В щёку упёрлось что-то пластмассовое. Сил открыть глаза не было — снотворное ещё действовало.

В этот момент Рома осознал, что нет привычной и обыденной, утренней головной боли, от которой хочется лезть на стену или выстрелить себе в висок. Моментально спала сонливость. Роман рывком сел. На улице светило утреннее солнышко. Под окном на ветке сидела ворона. Одеяло лежало на полу, простынь сбилась.

Головная боль отсутствовала. Роман сидел и прислушивался к ощущениям. Ждал, что она вот-вот явится. Однако минуты шли, а её всё не было. Рома пощупал голову. Она вся оказалась бугристой, обмотанная липкой лентой…

Рома выскочил в коридор, подбежал к зеркалу. Трусы висели на исхудавшем теле. Голова выглядела жутко. Она оказалась обмотана липкой лентой, под которой выделялось пять мобильников. Сразу вспомнился сон, который, оказывается, и не был сном. Рома начал срывать ленту, но это получалось плохо. Тогда он прямо в трусах бросился на кухню, где достал нож и принялся резать скотч. Некоторые из кусков больно отрывались вместе с волосами. Роман громко матерился. Такого поступка от родителя он не ожидал. Издеваться над своим больным ребёнком…

— Ты здоров, — услышал Роман голос отца за спиной.

Он медленно повернулся. Нож блестел в утренних лучах. Под ногами валялись мобильники и куски липкой ленты, оторванные вместе с волосами.

— Ты чокнутый псих, — процедил Рома сквозь зубы. — Урод моральный! Я сейчас…

— Ты здоров! — повторил отец.

Роман не сразу понял, что родитель не задавал ему вопрос, а утверждал.

— Ну… — стушевался он. — Голова не болит.

— Потому что нет у тебя там больше опухоли! — глаза отца блестели от слёз. — Ты здоров!

Роман сдёрнул последний кусок липкой ленты. Глупо посмотрел на валявшиеся под ногами мобильники. Уже несколько лет не бывало такого, чтобы по утрам не болела голова. Очень редко она болела терпимо. Иногда с постели он бежал к унитазу, где рвал кислым желудочным соком. Изредка падал в обморок.

Но никогда, ни разу, он не просыпался абсолютно здоровым.

Роман посмотрел на отца. Чувство ненависти поостыло. Он ещё не верил в чудесное исцеление, однако чуял, что здесь не всё чисто.

— Что произошло? — Рома положил нож на кухонный стол.

— Собирайся, — сказал отец. — Мы едем на томографию. Я хочу убедиться, что ты здоров.

* * *

Чтобы пройти без записи и без очереди, отцу пришлось выложить кругленькую сумму. Целую зарплату по меркам провинциальных городов. Уже через пару часов Роман держал в руках бумагу с печатью, где чёрным по белому утверждалось, что он совершенно здоров.

Однако, к тому времени он и сам это чувствовал. Пропала извечная усталость. Зрение немного улучшилось, всё утро мучил аппетит. Кожа, прямо на глазах, приобретала нормальный цвет.

Когда сели в машину Рома уставился на отца округлившимися глазами.

— Что ты сделал? — спросил он.

— Да так… ничего особенного, — отец вставил ключ в замок зажигания и повернул. Мотор отозвался глухим рыком.