Проклятие Византии и монета императора Константина - [63]

– Ба, у тебя же нервы… – вставила Аля.

– Мам, мы просто не хотели тебя волновать… – пояснил Лобов, но покосился при этом на бывшую жену.

После пережитого стресса Елена все еще немного злилась на него за то, что он легкомысленно подверг опасности жизнь их дочери. Со своей стороны Аля, конечно, пыталась ее разубедить, но тщетно. Лишь сейчас Лена, похоже, заинтересовалась подробностями детективной истории.

– Да, да, Игорь, я тоже присоединяюсь, – попросила она. – А то ведь даже Валерий Петрович не все нам рассказал.

– В этом деле мне досталась роль доктора Ватсона. Я и сам многого не понимаю, – отшутился Торопко.

Взгляды устремились на Неверова.

– Что ж, я с удовольствием вас просвещу, – с улыбкой начал капитан. – В первых строках надо сказать, что ваш сын откопал из-под земли уникальный золотой артефакт…

Лобов скривился.

– Это мне и так известно, – заявила Лидия Борисовна.

– А во-вторых, не видать бы нам этого золота, как своих ушей, если б не ваша внучка, потому что именно Алевтина помогла нам найти его повторно. Ох, и смышленая у вас внучка! В связи с этим… – Тут капитан встал, откашлялся, непонятно откуда в руках у него вдруг появилась красная папка с гербом: – От имени и по поручению выражаю Лобовой Алевтине Дмитриевне благодарность за помощь, оказанную правоохранительным органам в деле раскрытия преступления.

Все зааплодировали.

Алька расплылась в счастливой улыбке:

– Да я ведь просто показала место, где мы с Дэном гуляли…

– Нет, не просто. Ты помогла обнаружить его тайник, – поправил ее Неверов.

– Тоже мне тайник – бревно поперек тропинки. Он там как раз лесные ландыши в последний день нашел… – смущенно пробормотала Аля.

– Все же я предпочла бы услышать историю не с последнего, а с первого дня, – попросила Лидия Борисовна.

– Ох, история эта началась давно, может, лет двадцать, даже тридцать назад, – с пафосом заговорил Неверов, которому льстило всеобщее внимание. – Тогда житель села Черный Брод Андрей Шамкин, на тот момент еще очень молодой парень, взяв кирку и лопату, отправился в лес на коп. Возможно, он пошел не один, а с отцом или с дедом. В тех местах – это традиционный промысел. Все, кому не лень, ищут, копают. Одни по военным трофеям специализируются, другие – по древностям. В наших краях, вот Дмитрий Сергеевич не даст мне соврать, чего только нет.

– Подтверждаю, – согласно кивнул Лобов. – С нашей точки зрения Краснодарский край, точнее район Причерноморья, представляет огромный интерес. Перспективных очагов множество, древнегреческие поселения… На сегодняшний день все это очень мало изучено. У государства, видите ли, руки не доходят, а вот у черных археологов – очень даже доходят. Скверно, что у нас в стране к этому относятся спустя рукава. Казалось бы, во всех странах черный коп запрещен. Во Франции, в Италии, в Израиле, список тут длинный, за это можно схлопотать приличный срок. В цивилизованных странах про это пишет пресса, население воспитывают и, как говорится, профилактируют. В Тоскане, к примеру, над обширнейшими районами круглосуточно барражируют вертолеты, пресекая любую попытку незаконных раскопок…

– Митя, твое красноречие нам известно, но мы сейчас не об этом, – перебила его мать.

В разговор вмешался Валерий Петрович:

– Если позволите, пару слов по характеристике личности этого самого Шамкина. Парень этот оказался очень упорным, даже упертым. По свидетельству его сестры, он больше десяти лет ходил в лес почти каждый день, как на работу. Односельчане над ним посмеивались, что, мол, он чокнутый, совсем рехнулся. Со временем черный коп стал для него смыслом жизни, ни на что другое он не отвлекался, верил в свою удачу, и она его не подвела. Шамкин нашел-таки свою «Трою». В газетах потом писали, что его коллекция древности действительно уникальная. Вся в Эрмитаж ушла. Хотя кое-что из нее он, возможно, успел продать. Жить на что-то надо, семью содержать, жену, сына. В итоге попался, ценности у него изъяли, а он от горя застрелился.

– Боже мой! Какой ужас! Неужели все из-за клада! – воскликнула Лидия Борисовна.

– Там не он один, вся семья пострадала, – поспешила вставить Светлана. – За короткий срок всех Шамкиных похоронили: скоропостижно умерли родители, потом брат утонул, сестра с ума сошла. Ходили слухи, что, дескать, клад этот проклятый всех убивает. Только жена и уцелела, сбежала от этого кошмара, чтоб ребенка спасти.

– Ну, про сынка того отдельный разговор пойдет! – приосанился Неверов. – Не больно-то она его спасла. Я думаю, с точки зрения психики Кузнецов был основательно тронутый, просто-таки одержимый, вообразил себя графом Монте-Кристо. Вы только представьте: семнадцать лет ждать! Семнадцать лет копить злобу, готовиться, собирать информацию, вынашивая свой коварный план мести. А когда мать его преставилась, он и пошел косой косить, в смысле, людей травить направо, налево.

– Скажите, значит, и разноглазую Алину, и вторую женщину он отравил, потому что считал их виновными в гибели своего отца? – спросила Елена.

Неверов кивнул.

– Не только их. Но и археолога Тарасова, и моего коллегу, дядю Мишу Шестопала. Жертв было бы больше, если бы он смог подобраться к конторским. Дело-то было на контроле ФСБ. Но комитет есть комитет, тут у Кузнецова руки коротки оказались.