Проклятие Валнира - [40]

С собакой оказалось сложнее. Франц и Оскар атаковали ее мечами, но их удары не могли пробить даже свалявшуюся шерсть зверя. Ульф, лежа на спине, придавленный чудовищем, удерживал его голову, заталкивая рукоять кувалды в пасть, но его руки уже были изорваны когтями в клочья.

Райнер подбежал вместе с Халсом и Павлом. Джано уронил меч, натянул арбалет и достал стрелу из колчана. Густав, как обычно, держался в стороне.

Райнер рубанул по задним лапам пса и рассек ему левое подколенное сухожилие. Зверь завыл и обернулся, но тут же упал, поскольку не мог стоять на раненых лапах. Павел и Халс кололи его копьями в бок, но он все еще сопротивлялся и бился так сильно, что копье Павла оказалось вырвано из ослабленных лихорадкой рук и стукнуло Халса по лбу. Собака кинулась на ошарашенного пикинера, но Ульф, освободившись из-под огромной тяжести, ударил ее со всего маху прямо по хребтине. Зверь упал, распластав лапы. Джано подошел и в упор выстрелил из арбалета. Стрела пригвоздила голову чудовища к земле, и оно издохло в расползающейся луже крови.

— Отличная работа, парни, — сказал Райнер. — Ульф, ты сильно ранен? Халс?

— Голова немного кружится, капитан. Пройдет.

Ульф поморщился, осматривая изодранную руку:

— Бывало и хуже… но не намного.

— Уже иду. — Густав распаковывал аптечку.

Райнер вгляделся в коридор, ожидая, что появится подкрепление, и вдруг замер с бешено колотящимся сердцем, когда увидел полдюжины лиц, пристально глядящих на него. Это были рабы. Райнер совсем о них позабыл.

— И что с ними делать? — спросил Халс, подходя к нему.

Павел поднял глаза:

— Бедолаги.

— Мы должны освободить их! — сказал Франц. — Взять с собой.

— Мальчик ненормальный, — сказал Джано. — Они нас задержат. Не делать этого.

— Но мы не можем оставить их здесь, — заметил Павел. — Охранники их точно убьют.

Ульф замычал, когда Густав принялся промывать его раны.

— Да их все равно убьют, сейчас или потом.

— Вам решать, капитан, — сказал Халс.

Райнер тихо выругался:

— Вот почему я не хочу командовать. Тут не бывает хороших решений.

Он прикусил губу и задумался, но, куда ни кинь, выходило как-то плохо.

— Лучше всего будет навсегда избавить их от страданий, — предложил Густав. — Они больше не люди.

— Да что чудовище может знать о людях, — сплюнул Халс.

Райнеру захотелось ударить Густава, причем как раз за то, что он был прав. Хирург видел любую ситуацию в мрачном свете и в высшей степени цинично судил о человеческой природе, в итоге Райнеру частенько приходилось признавать его правоту. Убить — это и в самом деле было лучшим решением. Рабы слишком ослабели, чтобы поспевать за ними, и посягнули бы на часть и без того скудного запаса продовольствия, но Райнер чувствовал на себе взгляд Франца и единственного глаза Павла и не мог отдать приказ.

— Мы… мы освободим их и… и предложим им выбрать, следовать за нами или нет.

Сказав это, он покраснел. Какая ужасная нелепица. Какой еще выбор был у рабов? Он приговаривал людей, зависящих от него, просто потому, что не мог решиться убить других людей, которые и так, по сути, были уже мертвы.

Франц и Павел удовлетворенно кивнули, но Густав недовольно забормотал, Джано застонал, а остальные застыли в нерешительности. Райнер подобрал ключи с пояса убитого охранника и пошел по туннелю в направлении главного коридора.

Франц увязался за ним:

— Когда ты меня толкнул, это был грязный трюк.

Райнер сжал зубы. Он устал чувствовать вину.

— Я верил в тебя.

— А ты потерял в моих глазах. — Парнишка пожал плечами. — Хотя тут ты проявил себя храбрецом.

— Да дураком я себя проявил, причем полным.

Рабы осторожно попятились, когда Райнер со своими людьми вышел из туннеля. Их было шестнадцать, по четверо на каждую вагонетку, наполненную пустой породой. Каждая четверка тощих невольников была скована за ноги.

Райнер поднял ключи:

— Не бойтесь. Мы собираемся освободить вас.

Рабы пялились, ничего не понимая, а как только он приблизился, отпрянули.

— Стойте.

Они сделали, как велено. Казалось, они понимают только язык приказов. Райнер присел на корточки и снял все четыре замка. Франц и Павел шли за ним, вынимая цепь, соединяющую кандалы, пока все не были освобождены.

— Вот так, — сказал Райнер, — вы больше не рабы. Мы приглашаем вас последовать за нами на свободу или… пойти тем путем, который вам покажется лучше.

Рабы заморгали, глаза их были пусты. Райнер прокашлялся. И что с ними не так? Они глухие?

— Понимаете? Вы свободны. Можете пойти с нами, если хотите.

Одна женщина, совсем лысая, заплакала — сухой, скрежещущий звук.

— Это ловушка, — сказал другой раб. — Они хотят снова поймать нас.

— Хватит нас мучить! — закричал третий.

— Это не ловушка, — возразил Франц перешептывающимся рабам. — Вы и в самом деле свободны.

— Не слушайте их! — сказал тот раб, который заговорил первым. — Они просто хотят обмануть нас. Возвращайтесь в забой! Предупредите хозяев!

Он отвернулся от Райнера и припустил по коридору. Остальные последовали за ним — так овцы бегут только потому, что побежали другие овцы.

— А, чтоб вас! — рявкнул Райнер. — Стойте! — Он попытался схватить удирающего раба, но тот ухитрился вырваться. — Да остановите же их!