Проклятие Слизерина - [92]

Том внезапно посуровел.

— Тебя послушать, так выходит, что в этой игре мне отведена роль марионетки? Пророчество все решит само?

— Спокойнее, Том, – вмешался Сенектус. – Долохов опять сказал не подумав. Суди сам: ты не попал бы в Зал Наград, если бы не получил наказание; да и наказания никакого бы не было, если бы тебя не понесло в Запретный лес…

— В Запретный лес я пошел по необходимости, – процедил Том.

Антонин хохотнул:

— Знаем мы твои «необходимости».

Тут глянул на Тома и резко замолчал, сник, как пышный сугроб под весенним солнцем. От этой картины на лице Августуса расплылась широкая улыбка, поинтересовался с сарказмом:

— Ну что, Долохов, идеи иссякли?

Антонин поерзал в кресле, устраиваясь удобнее, покосился на Августуса угрюмо.

— Ничего подобного, просто не хочу ни с кем ссорится.

Элджи, что во время споров внимательно наблюдал за Сенектусом, осторожно соскользнул с дивана, тихо подкрался к брату.

— Ну что там?

Сенектус сидел без движения, не отрывая взгляда от пергамента, озадачено почесал затылок.

— Одно из трех: либо у меня плохо с латынью, либо с головой…

— Либо? – полюбопытствовал Элджи.

Сенектус пожал плечами.

— Либо Салазар Слизерин был сумасшедшим.

Элджи с недоумением оглянулся на Августуса и Тома, но те выглядели не менее ошарашенными. Антонин скорчил скептическую гримасу, откинулся в кресле.

Том поинтересовался осторожно:

— С чего ты взял?

Вместо ответа Сенектус протянул лист пергамента.

— Сам прочти.

Том бережно принял покрытый кляксами лист, на котором в беспорядке были разбросаны слова, отдельные зачеркнуты по несколько раз. В самом низу нетвердым, но аккуратным, почерком написано:

«Не страшись, услышав волка песню, посвященную луне, и я, умолчав последний слог, вознагражу тебя почетным званием, которое другим передается по наследству. Опасайся участи тех трех старших из пятидесяти сестер, что в подземном мире обречены вечно наполнять водой бездонную бочку. И только, когда упадет первая иголка с вечнозеленой родственницы сосны и пихты, и явятся три предвестника костлявой… Я ем. Он ест. Мы едим. Они едят. А ты? …тогда сложи десять сотен и вычти последние четыре, и получишь подсказку».

Том провел пятерней по блестящим черным волосам, будто хотел убедиться на месте ли голова – не мудрено потерять при таких потрясениях, – прошептал еле слышно:

— Чушь какая‑то.

— Это самый точный перевод, какой удалось сделать, – виновато пожал плечами Сенектус. – Есть некоторые нюансы, но, на мой взгляд, они незначительны.

— Эй! – подал голос Антонин. – Я тоже желаю знать, чего насочинял старик Салазар.

— И я, – вклинился Элджи.

Том передал листок им на растерзание. Рука Антонина оказалась быстрее, первым уткнулся в пергамент. Элджи пристроился справа на подлокотнике. Августус махнул рукой на свою заносчивость, тоже метнулся к Антонину, с любопытством выглянул уже из‑за его плеча.

Том и Сенектус молча переглянулись, но каждый думал о своем.

ГЛАВА 12: Я справлюсь сам

Антонин с плохо скрываемым беспокойством смотрел на дверь ванной комнаты. Оттуда вот уже второй час к ряду не доносилось ни звука, это действовало на нервы. Том в последнее время завел привычку запираться в ванной с кипой потрепанных книг, из числа тех, что позволялось забирать из библиотеки. Молча приходил, молча запирался, на вопросы отвечал кратко и резко так, что не поспоришь.

Нельзя сказать, что Том резко переменился с того вечера, как нашли первую печать. Нет. На уроках, в перерывах или за обеденным столом он вел себя как обычно, но стоило кому‑то заговорить о печатях… Тут же замолкал, хуже того – взгляд становился другим. У Антонина мурашки побежали по коже, стоило вспомнить этот взгляд: замкнутый и не терпящий возражений.

Антонин подкрался к двери, приложил ухо, но, как и прежде, ничто не выдало действий Тома. Тогда тихонько постучал костяшками пальцев.

— Том, ты как?

— Жив, – последовал короткий ответ.

— Тебе помочь?

— Да, не беспокой меня.

Антонин приуныл от такого ответа, вернулся на прежнее место, подпер подбородок кулаком, тоскливый взгляд снова вперился в закрытую дверь. Августус проверил замки на двух чемоданах, уже забитых одеждой и прочими принадлежностями, окинул взглядом комнату, на глаза попался окаменевший Антонин.

Августус без сил опустился на чемоданы, спросил с иронией:

— Долохов, может, хватит пялиться на дверь? Она от этого не откроется.

— Что он там делает? – спросил Антонин в пространство.

Августус шумно выдохнул, повторил как для несмышленого ребенка:

— Печать разгадывает.

— А мы, что тут делаем?

Августус обвел рукой спальню.

— Собираем вещи, потому что уже завтра начинаются рождественские каникулы, и мы разъедимся по домам…

— Это я знаю, – отмахнулся Антонин. – Почему мы не помогаем Тому разгадывать печать?

— Потому что Том сам справится.

— Он уже почти три недели сам справляется! – разозлился Антонин. – А где результат?

Августус с задумчивым видом проверил крепления на верхнем чемодане, пожал плечами.

— Результат‑то может и есть, просто Том не все нам говорит.

Антонин перевел взгляд с двери на Августуса, посмотрел пристально.

— По себе судишь?.. Том не такой. Придет время, и он все нам расскажет.