Проклятие Слизерина - [3]

Как только оставили в покое, филин зычно ухнул, широкие крылья зачерпнули поток воздуха, и птица вылетела в окно. Сестра Мэри Альма развернула доставленный филином пергамент, взгляд бежал по строчкам, а морщины на лбу разглаживались. Узловатые пальцы ловко сложили лист, загадочное послание скрылось в складках одежды.

Взгляд желто–зеленых глаз скользнул по комнате, сестра задумчиво воззрилась на книжный шкаф, припоминая.

— Что же еще?..

На морщинистом лице мелькнуло озарение.

— Ах, ну конечно!

И сестра Мэри Альма скрылась за пыльными дверцами шкафа, доносилось лишь глухое бормотание.

Том смахнул прилипшие ко лбу волосы, дышать становилось труднее. В открытое окно лениво вползал воздух, тяжелый и горячий, как от кузнечного горна. Небосвод был чистый, незамутненный, лишь на севере облака робко стягивались в тугой клубок. Мальчик хотел спросить сестру еще о чем‑то, но мысли путались, словно краски под рукой неумелого художника, расплывались и вновь смешивались. Том помнил, что еще с утра умел говорить, а теперь язык, словно к нёбу присох, не слушается.

Когда сестра Мэри Альма появилась вновь, лицо раскраснелось от натуги, в руках два фолианта. Первый в ветхозаветной обложке, когда‑то тесненной золотом, страницы лишь чудом не выпадают. Такой можно читать, только положив на колени, слишком уж огромен. Второй несколько меньше в размерах, да и, судя по виду, моложе на один–два века.

— Упреждаю Ваши вопросы в ближайшие дни, да и в последующие годы, – напутствовала сестра Мэри Альма, протягивая мальчику книги. – Привыкайте, Том, не задавать вопросов, можно прослыть глупцом, потому искать ответы нужно самостоятельно. Я советую, пока использовать для этого книги… Для начала, будьте добры, до вечернего колокола, хотя бы… проглядеть вот эти.

Детские руки неловко прижали к груди две толстенные книги, в носу засвербело от книжной пыли. Сестра вернулась к столу, столь поспешно оставленным бумагам, давая тем самым понять, что аудиенция закончена. Том, буркнув на прощание «доброго дня», толкнул дверь и кулем вывалился в коридор.

— Имейте в виду, мистер Реддл, книги я желала бы получить в целости и сохранности. Предупредите об этом Уорлока, – донеслось напоследок.

Только когда дверь кабинета закрылась за спиной, а от каменных стен пахнуло прохладой, голова понемногу стала проясняться. Можно было бы уединиться в библиотеке, подумал Том, дети редко ее посещают, но на летние месяцы она закрыта. Том поудобнее перехватил книги и направился в комнату.

Повезло, что в спальном крыле детей было мало, а в комнате и того меньше. Лишь на кровати возле двери заговорщически перешептывались Дейвис и Хоппс, да чуть поодаль Конни Кларк увлеченно рассматривал географические карты.

Том прямиком направился в дальний конец комнаты к большому окну, едва добрел до кровати. Та скрипуче взвизгнула, когда мальчик вместе с книгами рухнул на нее. Том растер затекшие руки, спину немного ломило. Он довольно обвел взглядом комнату. Его кровать занимала самое выгодное место – в углу – оставаясь незамеченным можно наблюдать за всеми. На соседней кровати, не замечая появления Тома, рыжеволосый Пиклс боролся со сном. Том хмыкнул, знал, что рыжий вновь проиграет. Тем лучше – не будет надоедливых расспросов.

Продолжая потирать поясницу, Том оглядел книги, которые дала сестра Мэри Альма. Только теперь он смог прочитать названия. На фолианте, чья обложка обветшала до неузнаваемости, а позолота осыпалась, едва заметны буквы: «Родословные волшебников сквозь века: самодополняющееся пособие». На второй готические завитки складывались в надпись «Мир Магии и Волшебства глазами непосвященных», ниже автор – Сно́биус Грин. Том подивился чудному имени – должно быть иностранец. Устроился поудобней на кровати, цапнул книгу поменьше. Ладонь ласково погладила кожаный переплет – книга благодарно распахнулась…

Стены комнаты раздались в стороны, потолок исчез, не стало слышно ни щебета сирот, ни зычного храпа с соседней кровати, ни воркования сизых голубей за окном. Даже настенные часы стали тикать тише, боясь помешать, спугнуть тишину, а потом и вовсе остановились. Все затмил тихий шепот страниц под пальцами Тома, они повествовали о том, что узнали за долгие годы. Его сердце, как былинка на ветру, не раз заходилось в восторженном трепете от неведомого ранее чувства. Страницы мелькали, знакомые чернильные закорючки превращались в образы и грезы, что бывают в детских сказках. Из клубов чародейского дыма возникали величественные седовласые маги и прекрасные волшебницы, взмах палочки и их сменяли загадочные существа, полулюди, полузвери. Но то не грезы, то мир волшебников, чарующий, пугающий своей таинственностью. Чуждый и родной.

За время его чтения солнце поумерило пыл, теперь зябко куталось в мантию черно–серых туч, неведомо откуда возникших. Задний двор за окном, над кроватью Тома, затягивало тенями: почернели ровные прямоугольники грядок, прозрачные пузыри теплиц стали меньше, словно сдулись. Вскоре все небо затянуло, на севере уже мелькали резвые белесо–желтые иглы, делали первые стежки. Дневной ветерок окреп, стал норовистым и беспокойным, задул в полную силу, уносил прочь жаркий вязкий, как кисель, воздух. Ровные кроны буков и грабов склонились к самой земле, стали похожи на рваные тряпки. Громыхнуло, шарахнуло так, что стекла боязливо зазвенели.