Проклятие Низвергнутого бога - [9]

– Эй! Эй, там, на галере! – выкрикивал он.

Грас помахал ему в ответ, показывая, что он заметил его.

– Чем я могу тебе помочь, лейтенант? – закричал он в ответ.

– Мы скоро будем переправлять дикарей этой дорогой, – ответил молодой человек. – Но это полдела – отогнать их подальше от Аворниса. Гораздо важнее быть уверенным, что они никогда не вернутся назад.

– Мне нравится ход его мыслей, – сказал Никатор слишком тихо, чтобы лейтенант мог слышать.

– Мне тоже, – кивнул капитан. Он поднес сложенные рупором руки ко рту, стараясь докричаться до берега реки: – Мы сделаем все, что в наших силах, лейтенант. Как тебя зовут?

– Гирундо. А тебя?

– Мое имя – Грас, – ответил тот и добавил: – Теперь мы оба знаем, кого винить в случае неудачи.

Гирундо засмеялся.

– Надеюсь, все будет хорошо, – сказал он. – Оставайся там, и, если удастся, я постараюсь оттеснить ментеше к тебе.

Прежде чем капитан успел ответить, Гирундо развернул коня и поскакал прочь от реки в сторону сражения.

– Думаешь, он справится? – спросил Никатор.

– Трудно сказать. Миллион причин могут помешать, – заметил Грас. – Не исключено, что через полчаса он получит стрелу в лицо. Кто знает?.. Но если это не произойдет, у него достаточно энергии.

– Согласен. Гирундо, говоришь? У него молоко еще на губах не обсохло, но в будущем мы сможем им гордиться.

– Давай подождем, пока он проявит себя.

Прежде чем им удалось убедиться, насколько преуспел лейтенант, еще две речные галеры на веслах приблизились к «Тигровой рыбе». Поскольку Грас был первым, им осталось лишь следовать его указаниям. Он расставил их вдоль реки в ожидании ментеше.

– Как долго нам придется ждать? – спросил один из капитанов.

– Как получится, – ответил Грас, не слишком его обрадовав.

Но что он мог ответить до тех пор, пока не было вестей от Гирундо?

Грас увидел кочевников прежде, чем они заметили галеры. Эта небольшая банда вдоволь натешилась, грабя, истязая и убивая жителей Аворниса. А сейчас они собирались беспрепятственно вернуться по Стуре на свою землю. Как им удалось проникнуть в Аворнис? Что могло произойти сейчас?

Он приказал «Тигровой рыбе» отойти назад, чтобы быть менее приметной. К его облегчению, капитаны остальных галер повторили его маневр. Ментеше со своими лошадьми погрузились на плоты, спрятанные в прибрежных зарослях, и направились на противоположный берег Стуры.

– Вперед! – приказал Грас, когда плоты отошли подальше от берега.

«Тигровая рыба» и другие галеры устремились вперед. Какой крик подняли ментеше! Они почти достигли своей земли, и, казалось, ничто уже не могло им помешать.

«Тигровая рыба» разнесла в щепки один за другим три плота, другие галеры яростно расправлялись с остальными.

Ментеше и их лошади оказались в воде. Аворнийские моряки засыпали кочевников стрелами.

Но настоящее избиение началось ближе к полудню, когда на помощь Грасу подошли еще галеры, а солдаты Аворниса начали сбрасывать врагов обратно в Стуру. Имея в своем распоряжении достаточно моряков, Грас вместе с другими капитанами решил действовать иначе. Ментеше не могли добраться до кораблей, и те курсировали вдоль берега, чтобы лучники могли настичь кочевников на земле. Не могли они, и ускользнуть в степь, так как аворнийская кавалерия продолжала прижимать их к берегу.

Наверняка кочевники пытались позвать Низвергнутого на помощь, но он не услышал их мольбы. Зажатые в тиски между аворнийской кавалерией и речными галерами, они были обречены. Немногим удалось спастись.

Когда сражение затихло, Гирундо прискакал на берег реки.

– Отличная работа! – прокричал он, махая рукой капитану.

– Ты тоже постарался на славу, – ответил Грас. – Набег дорого обошелся ментеше.

– Да, без сомнения. – Гирундо вытянул руку в прощальном салюте. – Я буду рад вновь встретиться с тобой, капитан.

Грае отдал честь.

– И я с тобой, лейтенант. Боюсь, ментеше не замедлят предоставить нам эту возможность.

Он вспомнил, что так и не успел выяснить, был ли беглый раб, привезенный в Энкс, причастен к этому набегу. «Что ж, это не твоя забота, – сказал он себе. – И даже если это так, ментеше досталось гораздо больше, чем нам. На этот раз».

Первым детским воспоминанием Ланиуса было чувство унижения. Тогда ему было не больше трех лет. Он, его мать и отец, празднично одетые, выйдя из дворца, уселись в позолоченную карету и направились к большому собору.

Мальчику нечасто доводилось покидать дворец, и путешествие в карете казалось веселым приключением. Он вскрикивал от восторга, когда колеса подпрыгивали на каменной мостовой.

– Колесики, – кричал Ланиус – Праздник!

Он сидел между отцом и матерью, и родители улыбались друг другу поверх его головы.

– Хотел бы я тоже считать это праздником, – сказал отец.

– Почему нет, папа? – с удивлением спросил Ланиус. Он не мог представить ничего более веселого. Следующая кочка снова заставила его взвизгнуть от восторга.

– Моя спина, – пробормотал отец. Улыбка матери погасла.

– Это все булыжники, – сказала она. – Попросить кучера ехать помедленней?

– Нет, не беспокойся, – ответил отец и закашлялся. – Дело не в мостовой, а в моей спине. Я давно уже не молод.

У отца была седая борода. Но Ланиус никогда не задумывался о его возрасте. Этот мужчина был просто его отец – такая же часть неизменного уютного мира, как теплое одеяло или ласковое солнце, заглядывающее в окно спальни утром.