Проклятие – миньон! - [59]

– Так что вполне заслужил ночь с ее величеством, – закончил Мармадюк.

Хорошо, что мое лицо скрывала маска.

Мы прибыли на место. За последние полчаса я узнала больше, чем за все время пребывания при дворе, мне надо было как-то переварить эти новые знания, разложить их по полочкам, чтоб начать мыслить здраво.

– А не побеседовать ли нам, мой лорд, с господином Пучелло, уважаемым доманским купцом и хозяином этого заведения? – Я кивнула в направлении красного фонаря, ведь именно он навел меня на мысль. – Господин Пучелло интересуется живописью и, уверена, знает всех в столице, кто торгует мокрой киноварью.

– Мокрой?

– Сухую перетирают не тщательно, ее сложнее было бы впрыснуть под кожу, она несколько комковата.

В том, что за красный пигмент краски отвечает именно киноварь, дочь великой художницы Аданто была уверена.

– К тому же мокрая – очень дорога, думаю, торговцы знают покупателей ее наперечет.

Один из носильщиков уже колотил в дверь «Трех сестричек», и Мармадюк взял меня под руку, чтоб ввести в это гнездо порока и пещеру наслаждений.

Так же под руку он меня оттуда и вывел часа через три, если судить по предрассветному сумраку, окутавшему к тому моменту столичные улочки.

– Ты повеселилась? – участливо вопросило его шутейшество, помогая мне сесть в портшез.

– В какой именно момент, мой лорд? Когда сидела в одиночестве в главной зале, пока вы наверху общались с девицами, или, может, отвергая ухаживания этого забавного господина в зеленом камзоле?

– Ну он же в конце концов отстал от тебя?

Ну да, когда Мармадюк слетел по лестнице карающим вихрем и пообещал обладателю камзола отрезать все лишнее. Это, пожалуй, меня повеселило. В остальном же бывали в моей жизни ночи и поинтереснее.

– Не понимаю, зачем вы велели мне составить вам компанию, – сварливо сообщила я шуту, когда портшез покачнулся, тронувшись в обратный путь.

– А ты знала, Мармадель, что твою киноварь используют не только художники? Она применяется также для лечения срамных болезней.

– Понятия не имела.

– А вот твой соперник за сердце ее величества, поднаторевший в зельях, скорее всего, знает.

– Не сомневаюсь, что о срамных болезнях он знает все!

Я обиделась. Вот пусть его с собой бы и брал, соперника поднаторевшего. Правда, тогда они, пожалуй, не делами бы в веселом доме занялись, а… другими делами. Моник, к примеру, пышнотелая красавица наша, никому из них двоих не отказала.

Маска натерла тонкую кожу скул, туфли жали, и хотелось есть. Последнее, что побывало сегодня у меня во рту – мятная пастилка, которую еще утром сунул мне Гэбриел.

– А это значит, что кроме живописцев ее покупают также и цирюльники, и лекари, что несколько расширило круг наших поисков. – Шут, нисколько не таясь, зевнул. – Ну прекращай дуться, милая, иди к дядюшке Мармадюку, он воздержится от «тру-ля-ля», иногда объятий и поцелуев достаточно, чтоб погасить бурю.

Я резко схватила его протянутую ко мне руку:

– Лекари! Милорд! Госпиталий!

Он замер:

– Ты думаешь?

– Да! Это самый простой ответ. Дворец под охраной, ходить туда-сюда через стражу – привлекать лишнее внимание. Они внутри, наши заговорщики.

Мармадюк опустил взгляд, притянул мою руку и поцеловал запястье:

– Тебе говорили, что ты умнейшая из женщин?

– Неоднократно. – Я хихикнула как от удовольствия комплиментом, так и от щекотки, причиняемой мне губами его шутейшества. – Моя фея, дарующая имена. Правда, несколько другими словами. Ты хитрая бестия, Бастиана, говорила мне она.

– Ну вот и ответ на твой вопрос, – дыхание его тоже было щекотным, – я пригласил тебя с собой именно для этого…

Его губы сдвинулись от запястья ближе к локтю, отодвигая ткань рукава, я отдернула руку:

– Для этого?

Он выпрямился, затем откинулся на мягкую спинку и не ответил. Он вообще больше не разговаривал всю дорогу.

Его неожиданная холодность меня не удивила. Я знала, сколь сокрушительно на мужчин действует невозможность удовлетворить плотскую страсть. Мой бывший, Пьер, если мне не изменяет память, описывал свои мучения столь часто и образно, что кое-какое представление об этом я получила. Он, не Пьер, а наоборот – Мармадюк – три часа кряду беседовал с томными «сестричками», не удивительно, что они распалили его воображение и кровь.

Портшез остановился у замковой стены. Охраны здесь не было, была лишь неприметная дверь, в которую лорд-шут постучал самолично условным стуком и отпустив предварительно носильщиков.

Стража обнаружилась внутри. Я решила, что Мармадюк часто использует этот вход во время своих ночных вылазок.

– Здесь я тебя покину, – сообщил мне шут, когда мы, поплутав и преодолев стражу внутреннего замка, вышли к пруду, – переоденься и отправляйся к себе.

– Вы будете обыскивать госпиталий? – Я ему, конечно, сочувствовала в его невозможности удовлетворения, но любопытство было на порядок сильнее сочувствия.

– Зачем обыскивать? У лорда-кастеляна есть такая специальная книжица, куда записываются все покупки замковых служб, достаточно в нее заглянуть.

Ух ты! А ведь правда, зачем шуметь, если можно разузнать что-то незаметно.

Он развернулся, чтоб уйти.

– Подождите, мой лорд.

– Ну что еще?

Его раздражение я проигнорировала.