Проклятие лорда Фаула - [15]

«Это сон, — думал он. — Это сон!»

Но непроницаемый туман заставлял его чувствовать себя пойманным в ловушку, заключенным, словно в капсулу, в безумие. Он содрогнулся от силы, с которой желал избавления и тепла.

— Уходи! Оставь меня!

— Еще пара слов, — сказал Фаул. — Последнее предупреждение. Не забудь, кого следует опасаться в конце. Мне приходилось довольствоваться убийствами и мучениями. Но теперь мой план созрел, и я приступил к его осуществлению. Я не успокоюсь до тех пор, пока не искореню в Стране надежду. Подумай над этим и ужаснись!

Последнее слово «ужаснись» еще долго висело в воздухе, в то время как вокруг нарастал шум разламывания — огромные валуны перемалывались, дробили друг друга на более мелкие камни. Этот звук обрушился на Кавинанта, потом пронесся мимо него и исчез, оставив его на коленях, с головой, зажатой в руках, и с разумом, опустевшим от страха. Он оставался неподвижным до тех пор, пока наступившую тишину не сменил низкий гул ветра. Тогда он испуганно открыл глаза и увидел солнечный свет на камне прямо перед собой.

Глава 4 Смотровая Кевина

Растянувшись, он долго лежал неподвижно, чтобы солнечные лучи как следует прогрели его продрогшее в тумане тело. Ветер тихо и монотонно свистел вокруг, не задевая его; и вскоре после того, как Лорд Фаул исчез, Кавинант услышал голоса далеких птиц. Он лежал неподвижно и глубоко дышал, набирая новую силу в ослабевшие конечности, — благодарный за солнце и конец кошмара.

Однако в конце концов он вспомнил, что во время происшествия на улице неподалеку от него находилось несколько человек. Они почему-то хранили странное молчание; сам город, казалось, умолк. Должно быть, полицейская машина нанесла ему более тяжкие повреждения, чем он предполагал. Беспокойство прокаженного заставило его рывком встать на четвереньки.

Томас обнаружил, что под ним — гладкая каменная площадка. Она имела округлую форму, десяти футов шириной, и была окружена бортиком высотой фута в три. Над головой бесконечно высоким сводом голубело небо. Оно накрывало своим куполом обнесенную бортиком площадку, и казалось, что плита каким-то невероятным образом плывет в небесах. «Нет, — у Кавинанта пересохло в горле. — Где я?»

Потом чей-то задыхающийся голос позвал:

— Эй!

Сердце у Томаса дрогнуло.

— Где это я?

— Смотровая Кевина. Вам нужна какая-то помощь?

Что все это значит, черт побери?

Внезапно сзади послышалось какое-то царапанье. Мускулы Кавинанта напряглись: он нырнул к бортику и, оперев на него спину, обратил свой взгляд на противоположный край площадки.

Напротив него, отделяемая пропастью воздушного пространства за бортом, стояла гора. Ее громада высилась, поднимаясь из скал, некоторые из которых почти достигали уровня площадки, на которой находился Кавинант, и оканчивалась освещенной солнцем вершиной, где все еще лежал снег. Вершина уносилась далеко в небо, а отвесные стены горы заслонили почти половину видимого с плиты горизонта. Сначала Томасу показалось, что гора совсем близко, но мгновением позже он понял, что от площадки ее отделяет по меньшей мере расстояние, равное броску камня. Прямо напротив горы в бортике был проем. Низкий царапающий звук исходил, казалось, из этого проема.

Кавинант хотел пересечь плиту и выяснить, что представляет из себя источник этого звука. Но его сердце билось тяжело и медленно; он не мог сдвинуться с места. Он боялся того, что мог увидеть.

Звук приближался. Прежде, чем Кавинант смог как-то отреагировать, в проеме появились голова и плечи девушки, а потом и ее руки, уцепившиеся за камень. Когда она заметила Томаса, то остановилась и в свою очередь уставилась на него.

Ее длинные густые волосы — каштановые, с отблесками бледно-медового — развевались на ветру, кожа была покрыта густым загаром, и темно-синее платье с узорами из белых листьев еще больше подчеркивало этот загар. Она тяжело дышала и вся раскраснелась, словно только что закончила долгое восхождение. Кавинант уловил дружелюбное удивление и интерес.

На вид ей было не более шестнадцати лет.

Откровенность ее вопрошающего взгляда уменьшила его страдания.

Он смотрел на нее, как на привидение.

После минутного колебания она выдохнула:

— С вами все в порядке?

Потом возбужденно зачастила:

— Я никак не могла решить, пойти ли мне самой или поискать более основательной помощи. С горы я увидела серую тучу над Смотровой Кевина, внутри которой, казалось, шло какое-то сражение. Я видела, как вы стояли, а потом упали. Я не знала, что делать. Потом я подумала, что лучше вовремя оказать хоть какую-то помощь, чем оказать настоящую помощь, но слишком поздно. Вот я и пришла, — она сделала паузу, потом опять спросила: — С вами все в порядке?

— В порядке?

Но его же сбила машина!..

Его руки были только оцарапаны и в ссадинах, словно он пытался с их помощью смягчить удар при падении. Голова от удара слегка болела. Но одежда была в целости, и по ней нельзя было бы сказать, что Кавинант был сбит машиной и проехался по асфальту.

Он ощупал тело немыми пальцами, ощупал живот и ноги, но не ощутил при этом никакой острой боли. Казалось, он не потерпел почти никакого ущерба.