Проклятие Ивана Грозного. Душу за Царя - [45]
Кажется, так просто взойти по нескольким ступеням на деревянный помост, приподняться над морем голов. Но Лобное место — не просто возвышение. Как Покровский собор, что неподалёку — это образ града Иерусалима, так и помост олицетворяет Голгофу. Гору, где распят был Спаситель. Где в незапамятные времена захоронена была голова первочеловека Адама, огромная настолько, что и гора-то, собственно, не что иное, как иссохшая лобная кость черепа.
Тяжко подниматься на Голгофу, даже если ты — царь.
Только Андрею Щелкалову всё было нипочём. Придя в себя после вчерашнего потрясения, он легко, стрижом, первым взлетел на помост Лобного места, горделиво выпрямился, подняв над головой обе руки.
Зеваки притихли, и негромкий голос дьяка стал слышен всем:
— Тихо, люди! Государь говорить желает!
Щелкалов отступил с поклоном, и к краю Лобного места вышел царь. Те из зевак, кто оказались по иную сторону помоста, стали отжимать в сторону своих более удачливых соседей. Давка перед мостом через Алевизов ров, что преграждал дорогу к Фроловской башне, стала такой, что первые неудачники полетели в стоялые воды.
Так, под добродушный смех видевших это, Иван Васильевич начал говорить.
О том, как рад был бы ошибиться в своих предчувствиях и мыслях. Как молил Бога оградить от зла и пролития крови. Как бежал несколько лет назад из Москвы в Александрову слободу, чтобы не бросить покрывало опалы на ненавистников своих; и как упросили его посадские вернуться.
— Посадские! — повторил государь, подняв над головой, наподобие копья, свой тяжёлый опричный посох. — Но не государевы люди, не бояре и не дьяки! Истомлённые службой, как видно, настолько, что сил не хватило, дабы к царю своему явиться.
Многие из зевак радостно скалили зубы. Хорошо говорил государь, зло и весело. Видимо, и казни будут сегодня на славу... Забавные будут казни!
Всё терпел царь, всех прощал. Что поминать личные обиды, если Руси те люди служили верно и преданно.
Одобрительный ропот прокатился по толпе.
Андрей Щелкалов утвердительно кивал головой. То ли подтверждая каждое слово Ивана Васильевича, то ли восхищаясь, как государь овладел помыслами собравшихся на площади.
— А вот что нашли мы в Новгороде Великом, за образами Святой Софии! — сдвинул густые греческие брови царь Иван.
Снова дьяк оказался впереди государя. Щелкалов развернул свиток, что до этого вертел в руках, показал первым рядам зевак.
— Договор изменнический с царём ляшским Сигизмундом, — сообщил дьяк. — А вот и подписи самих переветников, собственноручно выведенные!
Щелкалов перемотал свиток в конец, склонился над перилами Лобного места, едва не ткнув бумагой в носы первых зевак.
— Грамотен кто? Читай, что написано!
— Злобесный пёс! — вырвалось у дородного купчины, цепко, как по расписке, пробежавшегося глазами по строчкам. — Да тут и казначей царёв, и печатник! Да и...
Купец захлебнулся словами, побледнел, усох как-то, попробовал отступить в толпу, скрыться. Его отжали обратно, над площадью загудели вопросы. Голосов много, интерес один:
— Кто ещё среди изменников государевых? Читай, купец, не томи!
— Читай! — утвердительно прочертил бородой царь Иван борозду в воздухе.
— Опричники там, — выдавил из себя купчина.
Тихо сказал, но у Покровского собора стало ещё тише. Лишь всхрапывали опричные кони да кричали вороны на кремлёвских стенах. В неведении — бесстрашие...
— Вяземский Афанасий да Басмановы... Оба, отец и сын!
Показалось, или в голосе купца прорезалось торжество? Не всё ж коту масленица, когда-то и дверью промеж ног защемят. Доигрались опричники, докуролесили!
— Опричники — слуги мои, мне за них ответ держать, мне и судить их, — снова государь словом оттеснил дьяка. — А вот преступников не государевых, но государственных показать городу и миру решился. Вместе суд вершить будем. Прав ли я, Москва?
— С тобой мы, государь-надёжа!
Поговори с человеком доверительно — и он твой, со всеми потрохами, как преданный дворовый пёс. «Я тут помогаю государю», — как горд собой сегодня любой зевака на Поганой Луже! И как же смешон!
Ступенями жмутся к кремлёвским стенам между Фроловской и Никольской башнями: зеваки, пешие, шумные, шевелением разноцветных шапок напоминающие колыхание ряски на поверхности застойного пруда; прибрежной глиной при пруде — камилавки и скуфьи монахов; мусором на берегу — изорванные одежды приговорённых к смерти; конные стрельцы, оцепившие место казни, одетые в красные кафтаны, будто заранее перепачкавшиеся в крови покуда не убиенных; помосты с плахами, а на помостах — крепкие мужики в алых рубахах с отливом, палачи да их помощники. Серьёзные, неулыбчивые — видно, что важное дело исполнять готовятся; на краю рва, что перед стеной — вертикально врытые столбы, для верности стянутые меж собой горизонтальными перекладинами, будто ряд крестов на Голгофе. Для полноты сходства с евангельскими событиями не хватает римских легионеров. Тех же, кто закричит «Распни Его!» — больше чем достаточно; и, наконец, на деревьях, растущих по другую сторону рва, касаясь ветвями итальянской кладки стен Кремля — огромные чёрные вороны, олицетворение мудрости и смерти. Мудрой смерти, казни по государеву повелению.
В конце двенадцатого столетия Киевская Русь была огромным полем битвы. Князья дрались друг с другом не на жизнь, а насмерть; если и объединялись двое, то лишь для того, чтобы дать отпор третьему – или напасть на него врасплох. Ни на миг не прерывалась смута, не угасала вечная междоусобица.Разные силы вмешиваются в судьбу Руси, не позволяя князю Игорю, его верным товарищам и заклятым врагам покидать седло и расставаться с оружием. Интриги хитрых ханов, козни пришлых колдунов, даже недобрый промысел языческих богов, почуявших близкий конец своего могущества – все сплелось в великом эпосе, чей слабый таинственный отголосок – «Слово о Полку Игореве» – долетел до нас из глубины времен.
Продолжение книги «Шеломянь».Для языческих богов настали горькие времена. В мир пришла Христова вера, обрекая их на изгнание, забвение, исчезновение.Охваченные страхом, они неусыпно следили за теми, от кого теперь зависела их судьба. А людям было уже не до них – люди истребляли друг друга в бесконечной битве.И вот жарким днем 1185 года над Диким Полем внезапно почернело солнце. Возможно, боги хотели предупредить о грядущей беде русских витязей. Возможно, они приняли сторону половцев и решили напугать их врагов.«Если вернуться не сразившись, то позор будет хуже смерти», – сказал, отметая все сомнения, князь Игорь своей дружине…
Огромное войско под предводительством великого князя Литовского вторгается в Московскую землю. «Мор, глад, чума, война!» – гудит набат. Волею судеб воины и родичи, Пересвет и Ослябя оказываются во враждующих армиях.Дмитрий Донской и Сергий Радонежский, хитроумный Ольгерд и темник Мамай – герои романа, описывающего яркий по накалу страстей и напряженности духовной жизни период русской истории.
Софья Макарова (1834–1887) — русская писательница и педагог, автор нескольких исторических повестей и около тридцати сборников рассказов для детей. Ее роман «Грозная туча» (1886) последний раз был издан в Санкт-Петербурге в 1912 году (7-е издание) к 100-летию Бородинской битвы.Роман посвящен судьбоносным событиям и тяжелым испытаниям, выпавшим на долю России в 1812 году, когда грозной тучей нависла над Отечеством армия Наполеона. Оригинально задуманная и изящно воплощенная автором в образы система героев позволяет читателю взглянуть на ту далекую войну с двух сторон — французской и русской.
«Пусть ведает Русь правду мою и грех мой… Пусть осудит – и пусть простит! Отныне, собрав все силы, до последнего издыхания буду крепко и грозно держать я царство в своей руке!» Так поклялся государь Московский Иван Васильевич в «год 7071-й от Сотворения мира».В романе Валерия Полуйко с большой достоверностью и силой отображены важные события русской истории рубежа 1562/63 года – участие в Ливонской войне, борьба за выход к Балтийскому морю и превращение Великого княжества Московского в мощную европейскую державу.
После романа «Кочубей» Аркадий Первенцев под влиянием творческого опыта Михаила Шолохова обратился к масштабным событиям Гражданской войны на Кубани. В предвоенные годы он работал над большим романом «Над Кубанью», в трех книгах.Роман «Над Кубанью» посвящён теме становления Советской власти на юге России, на Кубани и Дону. В нем отражена борьба малоимущих казаков и трудящейся бедноты против врагов революции, белогвардейщины и интервенции.Автор прослеживает судьбы многих людей, судьбы противоречивые, сложные, драматические.
Таинственный и поворотный четырнадцатый век…Между Англией и Францией завязывается династическая война, которой предстоит стать самой долгой в истории — столетней. Народные восстания — Жакерия и движение «чомпи» — потрясают основы феодального уклада. Ширящееся антипапское движение подтачивает вековые устои католицизма. Таков исторический фон книги Еремея Парнова «Под ливнем багряным», в центре которой образ Уота Тайлера, вождя английского народа, восставшего против феодального миропорядка. «Когда Адам копал землю, а Ева пряла, кто был дворянином?» — паролем свободы звучит лозунг повстанцев.Имя Е.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
НОВЫЙ РОМАН от автора бестселлеров «Сарматы. Победы наших предков» и «Русский легион Царьграда»! Исторический боевик о славной и кровавой эпохе Ивана Грозного. Московское царство против степных орд и европейских захватчиков.Лютый XVI век. Русская земля истекает кровью, вынужденная воевать сразу на несколько фронтов: с запада наступают шведы, ливонцы и ляхи, с юга — хищные крымчаки и ногайцы при поддержке турецкого султана. Но на границах врага встречает ПОРУБЕЖНАЯ РАТЬ — стрельцы и опричники, дворянская конница и казачья вольница.
Захватывающий боевик о Куликовской битве от признанного мастера жанра. Художественная реконструкция решающего сражения нашей истории — ведь в реальности всё было совсем не так, как в летописях, которые сочиняют чернецы, сами никогда не бывавшие в сече. Русь против Орды. Князь Дмитрий против темника Мамая. Тьма идёт на Москву, чтобы, как во времена Батыя, залить Русскую Землю кровью. Но на этот раз нашла коса на камень — на реке Непрядве степные полчища разбиваются о стену русских щитов, ложатся костьми под ударом русской кованой рати…
Легендарная княгиня Ольга. Первая женщина-правительница на Руси. Мать великого Святослава…Выбранная второй женой киевского князя, Ольга не стала безгласной домашней рабой, обреченной на «теремное сидение», а неожиданно для всех поднялась вровень с мужем. Более того — после гибели князя Игоря она не только жестоко отомстила убийцам супруга, но и удержала бразды правления огромной страной в своих руках. Кровь древлян стала первой и последней, пролитой княгиней. За все 25 лет ее владычества Русь не знала ни войн, ни внутренних смут.Но ни власть, ни богатство, ни всеобщее признание (византийский император был настолько очарован русской княгиней, что предлагал ей разделить с ним царьградский трон) не сделали Ольгу счастливой.
ТРИ БЕСТСЕЛЛЕРА ОДНИМ ТОМОМ! Вся трилогия о Батыевом нашествии. Русь истекает кровью в неравной борьбе, но стоит насмерть!Когда беспощадная Орда, словно железная саранча, опустошает Русскую землю, когда вражьи стрелы затмевают солнце, тараны крушат городские стены, а бесчисленные полчища лезут в проломы и по приставным лестницам — на защиту родных очагов поднимаются и стар и млад, и даже женщины берутся за меч. Здесь нет ни бегущих, ни молящих о пощаде, ни сдающихся в плен. Этой лютой зимой 1237 года русские люди бьются до последней капли крови и погибают с честью.