Проклятие Ивана Грозного. Душу за Царя - [43]
Сказал, не удивляясь, просто закрепляя увиденное. Не отвёл глаза, заговорил, сверля взглядом переносицу царя:
— Знаешь же, что не изменял Руси, что ж в узилище держишь? Кем править будешь, когда всех верных Отечеству изведёшь?
— Отечеству, значит? — переспросил Иван Васильевич. — Не царю, но царству. Не так ли, лукавый старик?! Молчишь что, Ивашка?!
Голос государя сорвался, как и терпение незадолго до этого. Аспида, змею на груди пригрел! А думал — советник верный, к измене не способный...
— Тебе присягу давал, — заметил Иван Михайлович Висковатый, бывший печатник, бывший руководитель Посольского приказа, бывший доверенный человек при государе.
— Давал. Но не исполнил, не так ли?
Даже на дыбе Висковатый был верен себе. Не лгал ни словом, но и правды не говорил, предоставляя собеседнику право истолкования. Это искусство иноземцы называли дипломатией. У царя было своё определение подобным поступкам. Но даже в пыточной он предпочёл придержать мысли, не желая смущать палача с помощниками изощрённым богохульством.
— За Русь душа болит, — проговорил Висковатый. — Смотрю, как опричнина страну разъедает, будто лихоманка огненная... Как знатные да влиятельные уходить за рубежи вынуждены, врагам нашим прислуживать. Как вера христианская под ноги государевой гордыне брошена! Или, Иван Васильевич, Сыном Божьим возомнил себя — тем, кто в Благовещенском соборе намалёван?
Это была старая история. После взятия Казани царь Иван пожелал обновить росписи домовой церкви. Вызванные из Пскова богомазы, с вытянутыми от долгого поста ликами и длинными чуткими пальцами, споро, с молитвой, сделали работу.
Молодой в те годы Иван Васильевич даже не удержался, ахнул, разглядывая новые росписи. Особо поражал центральный образ — Иисус, но не побеждённый, хотя и на время, не распятый и страдающий, но поднявшийся над крестом во всём блеске Своего могущества. И не в хитоне Он был, и не в рабском набедреннике, но в отсвечивающих воронёных доспехах. Это был Тот, кто сказал, что не мир принёс, но меч!
Так и смотрели они друг на друга. Со стены — победивший грехи человеческие, смертию смерть поправший. У стены — победивший оплот агарянской веры, прибежище последователей Мухаммада — Казанское ханство.
А думный дьяк Иван Висковатый раскричался тогда на всю Москву, что отошли псковские богомазы от древнего благочестия, что негоже так Сына Господа изображать.
Праведнее Отцов Церкви стать захотел...
— Крест-то католический зачем носишь? — тихо и вкрадчиво поинтересовался царь Иван у Висковатого.
Но ответа не расслышал, так громко и страшно закричала женщина за стеной.
Громко?
При такой-то толщине стен в пыточных?
Что же там творится, Господи?
Иван Васильевич не отправил никого с расспросами, сам предпочёл пройти десятка два шагов до двери и затем по коридору.
Поспешавший перед царём помощник палача не успел с поклоном открыть дверь во вторую пыточную, как та сама распахнулась, словно ждала прихода Ивана Васильевича.
Обтирая шапкой низкую притолоку, из двери показался дьяк Андрей Щелкалов. Неподвижными глазами посмотрел на закрывшего проход царя, поклонился, безмолвно и низко, и, не разгибаясь, принялся блевать на стену едва ли не на расстоянии вытянутой руки от сапог Ивана Васильевича.
В горле дьяка что-то неприятно и глухо рычало.
И, как в ответ на эти звуки, за открытой дверью снова раздались истошные вопли, но на сей раз — мужские.
— Не ходи туда, государь!
Щелкалов через силу выговорил эти несколько слов, пытаясь справиться с новым приступом рвоты.
— Всё, думал, повидал, ан нет... Там такое! Не надо такое царю видеть.
— Я сам решу, что царю надо!
Иван Васильевич не гневался на дьяка, перешедшего границы дозволенного. Видно же, что Щелкалов о государе своём беспокоится, от плохого уберечь хочет. Но нельзя царю от грязи прятаться. Грязь — она тоже часть нашей грешной жизни.
Вторая пыточная мало чем отличалась от первой. Но и у близнецов есть особенности.
На дыбе, в полумраке, лениво разгоняемом парой настенных факелов, царь различил очертания девичьего тела. Исподняя рубаха, мокрая от пота или вылитой на неё воды, облепила всё, подчеркнув непристойное сильнее, чем честная нагота.
Девушка подняла опущенную ранее голову.
И дыхнула на Ивана Васильевича таким смрадом, что сразу же пошла кругом голова.
— Берегись, государь! — прохрипел Щелкалов, с силой вцепившись в царские плечи.
Пахло от дьяка при этом немногим лучше, чем изо рта девицы.
— Что...
Царь не договорил.
Следующая волна смрада ушла по левую руку Ивана Васильевича, туда, где был закреплён один из двух факелов.
Смрад горел!
Воздух вспыхнул неярко, с тучей поднявшейся к сводчатому потолку копоти, но горячо.
— Тварь! — прошипел палач и, схватив кожаное ведро, опрокинул его на девицу, взревевшую пуще прежнего. Низким мужским голосом.
— Факелы тушите!
Голос палача окреп. Помощники, стараясь не поворачиваться к девице спинами, сноровисто выдернули факелы из стен, побросали на земляной пол и, не щадя подошв, затоптали.
Мрак сразу сгустился, и только белые пятна рубах палача и девицы позволяли царю ориентироваться в темноте пыточной.
В конце двенадцатого столетия Киевская Русь была огромным полем битвы. Князья дрались друг с другом не на жизнь, а насмерть; если и объединялись двое, то лишь для того, чтобы дать отпор третьему – или напасть на него врасплох. Ни на миг не прерывалась смута, не угасала вечная междоусобица.Разные силы вмешиваются в судьбу Руси, не позволяя князю Игорю, его верным товарищам и заклятым врагам покидать седло и расставаться с оружием. Интриги хитрых ханов, козни пришлых колдунов, даже недобрый промысел языческих богов, почуявших близкий конец своего могущества – все сплелось в великом эпосе, чей слабый таинственный отголосок – «Слово о Полку Игореве» – долетел до нас из глубины времен.
Продолжение книги «Шеломянь».Для языческих богов настали горькие времена. В мир пришла Христова вера, обрекая их на изгнание, забвение, исчезновение.Охваченные страхом, они неусыпно следили за теми, от кого теперь зависела их судьба. А людям было уже не до них – люди истребляли друг друга в бесконечной битве.И вот жарким днем 1185 года над Диким Полем внезапно почернело солнце. Возможно, боги хотели предупредить о грядущей беде русских витязей. Возможно, они приняли сторону половцев и решили напугать их врагов.«Если вернуться не сразившись, то позор будет хуже смерти», – сказал, отметая все сомнения, князь Игорь своей дружине…
Огромное войско под предводительством великого князя Литовского вторгается в Московскую землю. «Мор, глад, чума, война!» – гудит набат. Волею судеб воины и родичи, Пересвет и Ослябя оказываются во враждующих армиях.Дмитрий Донской и Сергий Радонежский, хитроумный Ольгерд и темник Мамай – герои романа, описывающего яркий по накалу страстей и напряженности духовной жизни период русской истории.
Софья Макарова (1834–1887) — русская писательница и педагог, автор нескольких исторических повестей и около тридцати сборников рассказов для детей. Ее роман «Грозная туча» (1886) последний раз был издан в Санкт-Петербурге в 1912 году (7-е издание) к 100-летию Бородинской битвы.Роман посвящен судьбоносным событиям и тяжелым испытаниям, выпавшим на долю России в 1812 году, когда грозной тучей нависла над Отечеством армия Наполеона. Оригинально задуманная и изящно воплощенная автором в образы система героев позволяет читателю взглянуть на ту далекую войну с двух сторон — французской и русской.
«Пусть ведает Русь правду мою и грех мой… Пусть осудит – и пусть простит! Отныне, собрав все силы, до последнего издыхания буду крепко и грозно держать я царство в своей руке!» Так поклялся государь Московский Иван Васильевич в «год 7071-й от Сотворения мира».В романе Валерия Полуйко с большой достоверностью и силой отображены важные события русской истории рубежа 1562/63 года – участие в Ливонской войне, борьба за выход к Балтийскому морю и превращение Великого княжества Московского в мощную европейскую державу.
После романа «Кочубей» Аркадий Первенцев под влиянием творческого опыта Михаила Шолохова обратился к масштабным событиям Гражданской войны на Кубани. В предвоенные годы он работал над большим романом «Над Кубанью», в трех книгах.Роман «Над Кубанью» посвящён теме становления Советской власти на юге России, на Кубани и Дону. В нем отражена борьба малоимущих казаков и трудящейся бедноты против врагов революции, белогвардейщины и интервенции.Автор прослеживает судьбы многих людей, судьбы противоречивые, сложные, драматические.
Таинственный и поворотный четырнадцатый век…Между Англией и Францией завязывается династическая война, которой предстоит стать самой долгой в истории — столетней. Народные восстания — Жакерия и движение «чомпи» — потрясают основы феодального уклада. Ширящееся антипапское движение подтачивает вековые устои католицизма. Таков исторический фон книги Еремея Парнова «Под ливнем багряным», в центре которой образ Уота Тайлера, вождя английского народа, восставшего против феодального миропорядка. «Когда Адам копал землю, а Ева пряла, кто был дворянином?» — паролем свободы звучит лозунг повстанцев.Имя Е.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
НОВЫЙ РОМАН от автора бестселлеров «Сарматы. Победы наших предков» и «Русский легион Царьграда»! Исторический боевик о славной и кровавой эпохе Ивана Грозного. Московское царство против степных орд и европейских захватчиков.Лютый XVI век. Русская земля истекает кровью, вынужденная воевать сразу на несколько фронтов: с запада наступают шведы, ливонцы и ляхи, с юга — хищные крымчаки и ногайцы при поддержке турецкого султана. Но на границах врага встречает ПОРУБЕЖНАЯ РАТЬ — стрельцы и опричники, дворянская конница и казачья вольница.
Захватывающий боевик о Куликовской битве от признанного мастера жанра. Художественная реконструкция решающего сражения нашей истории — ведь в реальности всё было совсем не так, как в летописях, которые сочиняют чернецы, сами никогда не бывавшие в сече. Русь против Орды. Князь Дмитрий против темника Мамая. Тьма идёт на Москву, чтобы, как во времена Батыя, залить Русскую Землю кровью. Но на этот раз нашла коса на камень — на реке Непрядве степные полчища разбиваются о стену русских щитов, ложатся костьми под ударом русской кованой рати…
Легендарная княгиня Ольга. Первая женщина-правительница на Руси. Мать великого Святослава…Выбранная второй женой киевского князя, Ольга не стала безгласной домашней рабой, обреченной на «теремное сидение», а неожиданно для всех поднялась вровень с мужем. Более того — после гибели князя Игоря она не только жестоко отомстила убийцам супруга, но и удержала бразды правления огромной страной в своих руках. Кровь древлян стала первой и последней, пролитой княгиней. За все 25 лет ее владычества Русь не знала ни войн, ни внутренних смут.Но ни власть, ни богатство, ни всеобщее признание (византийский император был настолько очарован русской княгиней, что предлагал ей разделить с ним царьградский трон) не сделали Ольгу счастливой.
ТРИ БЕСТСЕЛЛЕРА ОДНИМ ТОМОМ! Вся трилогия о Батыевом нашествии. Русь истекает кровью в неравной борьбе, но стоит насмерть!Когда беспощадная Орда, словно железная саранча, опустошает Русскую землю, когда вражьи стрелы затмевают солнце, тараны крушат городские стены, а бесчисленные полчища лезут в проломы и по приставным лестницам — на защиту родных очагов поднимаются и стар и млад, и даже женщины берутся за меч. Здесь нет ни бегущих, ни молящих о пощаде, ни сдающихся в плен. Этой лютой зимой 1237 года русские люди бьются до последней капли крови и погибают с честью.