Проклятие Гунорбохора - [9]

— Я пытаюсь, Обладающий.

— Пойдем. Отныне я стану учить тебя.

Они направились к озеру. Старый эльд присел на камень у воды. Говорил Орвинн тихо, но проникновенно:

— Я не стану показывать движения и удары. Искусству владения оружием и телом тебя научит мастер, я учу управлять духом и волей. Дух невидим и неосязаем, но много крепче меча…

Обладающий говорил ровно и неторопливо, а Маррод внимал:

— Ты многому научился в Храме, но быть эльдом не значит быть воином. Многие в Совете забыли об этом, и виной тому время. Всякое время проходит, все имеет рассвет и закат. Эльды — гордый народ, мы не желаем думать о времени, о том, что оно с нами сделало… Мы давно уже не так многочисленны, как прежде, мало кто в городе имеет семью, еще меньше эльдов имеют детей. Мы вырождаемся, мы погибаем.

— Почему так происходит, Обладающий? — Маррод был поражен. Мало того, что Орвинн осуждает Совет, он говорит страшные вещи, о которых юноша даже не задумывался.

— Мы живем в закрытом для чужаков мире, сохраняя законы и обычаи, что запрещают смешивать нашу кровь с кровью других народов. Но это древний закон, тогда мы были великим и многочисленным народом. Время изменилось, а закон остался прежним — и против нас восстала сама природа…

Маррод не знал, что сказать. Да, эльдов немного, но как можно мешать нашу кровь с кровью варваров?

— Знаешь, почему я заступился за тебя перед Советом? — спросил Орвинн. — Потому что в тебе я вижу будущее эльдов. Ты — эльд по рождению, твой отец тоже, и он сумел увидеть правду, то, что не хочет понять Совет. Эльдам нужна новая кровь. Мы должны породниться с арнами — или погибнем.

— Прости меня, Обладающий, но мы перестанем быть истинными эльдами! — горячо возразил Маррод. Орвинн покачал головой:

— Истина не в крови, а в головах. Любой варвар, если воспитать его здесь с рождения, станет считать себя истинным эльдом и будет им.

— Это невозможно! — прошептал Маррод, чувствуя, как внутри холодеет. Это кощунство! Старик отвергает все, чему учат наставники!

— Время меняет даже горы, почему наши законы остались прежними? Твой отец понял это, должен понять и ты.

— Отец бросил меня! Предал меня и свой народ! — вскричал Маррод, забывая, с кем говорит.

— Это не так, юноша, — спокойно ответил Орвинн. — Он не предал — а указал путь к жизни. Скоро ты это поймешь.

— Зачем нам чужая кровь? Скоро мы захватим Арнир, и станем властвовать над миром, как прежде!

— Тебе так говорят. Это путь войны и смерти. Нас мало, а после войны станет еще меньше. Кое‑кто позабыл, что великий Эльденор был создан, а не завоеван, а верное слово не слабее меча. Твой отец умен, он видит дальше, чем видит Совет.

Но Маррод не слушал, горечь и отчаяние звучали в его словах:

— Я гордился отцом, а стал сыном предателя!

— Нет, ученик! — прервал старик. — Послушай меня. Твоего отца послали на смерть, чтобы он не сеял смуту, ибо то, что говорю тебе я, он говорил в Совете. Его изгнали, и вернуться он не мог — Совет убил бы его… У Эндора не было выбора. Твой отец не предатель, юноша, он хотел помочь эльдам… всем нам.

Маррод в отчаянии смотрел на расходящиеся по воде круги, оставленные плеснувшей рыбой. Несколько мгновений — и гладь озера застыла, как прежде. Так и иной человек: был и ушел — а что изменилось?

Маррод хотел оставить след в мире, след, не исчезающий, как круги на воде.

Глава 3. Мергины.

Далмира сидела на берегу, глядя, как мимо проплывает лодка, а рыбаки забрасывают с нее сети. Когда‑то и она помогала с сетями отцу. Как же давно это было…

Солнце светило так жарко, что девушка решила искупаться. За несколько дней изматывающего бегства она ни разу не мылась, боясь быть настигнутой хартогами. Но теперь все позади. Можно искупаться и вымыть волосы.

Поблизости никого не было, кусты, нависшие над берегом, надежно защищали от посторонних взглядов. Далмира разделась и вошла в воду. Как давно она не плавала в свое удовольствие! Широкими гребками девушка выплыла на середину реки. Течение было несильным, а вода, особенно у поверхности — теплой. Далмира нежилась в ласковых струях, глядя на зависшие над головой облака и, наплававшись вдоволь, направилась к берегу.

И остановилась, касаясь пальцами ног дна. Два подростка сидели на песке и пялились на застывшую в воде девушку.

— Эй, вы, а ну, пошли отсюда! — взмахнув рукой, прикрикнула Далмира. Парни засмеялись.

— Выходи, чего встала! — давясь от смеха, заявил один.

— Чего боишься — мы не страшные! — хохотал второй.

Далмира не боялась. Случись это в любом другом месте, она, не колеблясь, вышла бы и проучила наглецов. Но здесь она в гостях. И так уже влипла в неприятности…

Подросток схватил ее одежду и поднял над головой:

— Выходи, чужачка, или побежишь за нами до селения!

— Да! — поддакнул второй, и челюсть его поползла вниз: незнакомка уже выходила из воды. Стройная шея, крепкое загорелое тело, высокая грудь, едва прикрытая ниспадающими мокрыми темно–красными прядями…

Дальнейшее им рассмотреть не дали. Чьи‑то руки схватили одного за ухо, второго за шею — и с треском столкнули лбами. Парни бросили одежду и бросились бежать.

— Еще такое увижу — плетью отхлещу!