Проклятие Эвлона - [14]

— Две островки, — заказала Лягри.

— Что это за островка? — поинтересовался Серый.

— Это напиток, его делают из арини, — пояснила серая эква. — Он очень острый на вкус, зато потом от него становится весело.

— Только не стоит пить слишком много, — добавила Санти, — а то будет уж слишком весело, а наутро голова разболеется.

— Понятно, — сказал он, догадавшись, что речь идет о местном алкоголе. — А можете и мне взять?

— Тебе?! — удивилась вороная. — Веселый кари— это будет странно!

— Да, ладно, — сказала Лягри. — Сегри — странный, и еще одна странность роли не играет. Я заплачу.

— Хорошо, три островки, — сделала заказ Санти.

— Я думала вы — торговцы, — фыркнула официантка, — а вы — циркачи, оказывается.

Она побежала за заказом, а с соседнего стола, где сидела веселая компания довний, кто-то выкрикнул:

— Эй, Ваш кари что, взаправду говорящий?

— Да, говорящий, ответила Лягри.

— А пусть нам что-нибудь скажет!

— Гони бочонки, тогда скажу, — нашелся, что ответить Серый, и компания весело рассмеялась.

Вскоре официантка вернулась, неся в зубах поднос с тремя сосудами. Местные кружки походили скорее на широкие чаши без ручек, и эквы, опустив в них мордочки, сделали по глотку. Серый, придвинув свою чашу, весело хмыкнул — напитка там оказалось литра два — два с половиной. «Чем хорош лошадиный мир, — подумал он, — пиво наливают лошадиными порциями». Вкус оказался не слишком приятным, но пузырьки газа, защипав язык, слегка скрасили острую горечь. Несколько глотков принесли приятное расслабление.

По залу пронесся взволнованный шепот, и Сергей с интересом глянул на сцену. К музыкантам присоединилась еще одна эква рыжей масти с черной гривой и черными мохнатыми манжетами на ногах. Дождавшись, когда разговоры стихнут и внимание посетителей обратится к ней, рыжая довния подала знак музыкантам, и те заиграли новую мелодию. Эква запела. Серый не думал, что местные жители вообще на такое способны. Их прерывистая фыркающая речь казалась ему слишком резкой и грубой, но певица смогла наполнить ее нежными переливами, сгладить шероховатости носовых звуков и превратить простые слова в произведение искусства. Баллада исполнительницы оказалась наполнена тоской и печалью, так что у слушателей от грусти защемило сердце.

Когда Люсея всеблагая

В один из самых чудных дней,

Эвлон улыбкой озаряя,

Дала зарок любви своей,

Расцвел лайтилюс самый первый,

Заполнив радостью эфир,

И с ним добрее стал, наверно,

И каждый экус и весь мир

Его увидеть хочет каждый,

В нем утешение от слез,

Успокоение от жажды,

Нежнее лилий, слаще роз.

И аромат его вдыхая,

Легко забыть тоску и боль.

Он светом разум заполняет

И в сердце льет рекой любовь.

Семян, корней он не имеет,

Побегов новых не дает,

И не растет он, и не зреет,

Лишь, душу радуя, цветет.

Затем, навеки покидая,

Весь бренный мир и белый свет,

Лайтилюс дивный оставляет

Лишь звездной пыли легкий след.

Увы, незрим цветок отныне,

Остался лишь в балладах он,

С тех пор, как светлая богиня

Навек покинула Эвлон.

Потопав передними ногами, зал поблагодарил выступавших, и певица исполнила еще несколько песен повеселее.

— Что это за лайтилюс? — тихонько спросил Серый у Лягри.

— Мифический цветок, — ответила она. — Глупости все это, старые сказки.

Пока рыжая эква пела, торговки успели выпить по две чашки алкоголя и нетерпеливо ерзали, поглядывая на сцену. Откланявшись, довния покинула подиум, а музыканты заиграли быстрый зажигательный мотив. «Пошли танцевать?» — предложила Санти, но Серый отрицательно вскинул голову, он и на Земле не слишком любил выходить на танцпол. «Может позже, когда побольше выпьешь», — сказала эква, вставая из-за стола, и следом за ней встала Лягри. Торговки, присоединившись к танцующим, стали ритмично притоптывать в такт барабанщику и вскоре оказались в центре круга, но такое внимание им досталось скорее благодаря заплетенным хвостам, чем танцевальным умениям.

«Эй, кари, поговори с нами, — опять позвали с соседнего столика. — Мы дадим бочонков!» Серый, почувствовав себя достаточно пьяным, чтобы не стесняться, пересел к ним и прихватил свою чашу. Ответив на пару вопросов, он сделал еще глоток и внезапно придумал, чем можно удивить аборигенов. Сергей объявил себя великим кари-волшебником и в доказательство показал фокус с исчезающим бочонком. Трюк был до элементарного прост: он брал металлический брусок в руку, делал вид, что перекладывает его во вторую и зажимает в кулак, а потом, дунув, демонстрировал всем пустую ладонь. А пока все смотрели на зажатый кулак, второй рукой он тихонько прятал бочонок в кармане. Довнии, веселясь от души, охотно совали ему новые бочонки, чтобы вновь подивиться на чудо.

Натанцевавшись, вернулись торговки. «Сегри, мы идем спать!» — сказала Санти. Обнаружив, что успел выпить всю свою островку, он почувствовал, как жидкость активно просится наружу. «Сейчас, только по делу сбегаю», — ответил Серый и направился к выходу. Обогнув здание, он облегчился и собрался уже возвращаться, но выполнить свое намерение не успел. Внезапный удар копытом по голове вырубил его второй раз за время пребывания в этом мире.

***

Голова раскалывалась от боли. «Походу, я вчера сильно перепил, — подумал Сергей. — Не стоило так сразу бросаться на незнакомое пойло». Застонав, он попытался разлепить глаза, но никаких изменений в окружающей действительности не обнаружил. «Походу, я забыл открыть глаза», — подумал Серый. Подняв руку, он потрогал веки, убедился, что они все-таки открыты, и на миг испугался, что ослеп. «Может быть, тут просто очень темно?» — возникла надежда. Проведя ладонью по голове, Сергей нащупал новую шишку, отозвавшуюся болезненным уколом, и попытался вспомнить, откуда она взялась. «Вроде бы я пил в компании каких-то экв, может, подрался с кем-нибудь? — подумал он. — Хотя нет, я потом куда-то пошел…» Постепенно часть воспоминаний вернулась. Серый вспомнил, как показывал фокусы, как танцевали торговки, и как он отправился в туалет, но дальше все обрывалось. «Походу, мне опять кто-то двинул по голове», — пришел он к выводу и решил приступить к более активным действиям. Сергей похлопал себя по карманам — все вещи оказались на месте. Новые похитители тоже не озаботились его обыскать. Вытащив сотовый телефон, он нажал кнопку включения. «Хорошо, что догадался экономить батарейку», — подумал Серый, увидев зажегшийся светодиод. Вспыхнул экран, и он невольно прищурился — в полной тьме мерцание дисплея неприятно слепило. Посветив кругом, Сергей увидел нагромождения бочек, вязанки сена, мотки веревки, какие-то оглобли и множество забитых вещами полок. Ни окон, ни дверей в комнатке не было, а единственный выход обнаружился почти под потолком. К деревянному люку вела грубо сколоченная лестница. Ее ступени выглядели достаточно широкими, чтобы по ним мог взобраться экус. Сергей поднялся к потолку и попытался поднять люк, но тот не поддался. От приложенного усилия накатил приступ боли, и он присел на ступенях, сжав ладонями виски. Переждав, пока голова успокоится, он осмотрел крышку, но ничего особенного не обнаружил: ровный ряд подогнанных досок с двумя дырками посередине, сквозь которые была продета веревка. Видимо, она выполняла роль ручки, за которую вынимали люк. Легонько постучав, Серый услышал звонкий звук и решил, что доски не слишком толстые.