Проклятие Черного Аспида - [37]

— Зачем заступился? — спросила тихо.

— Не для тебя старался… Мог бы — сам бы девку ту утопил… и сдох бы с радостью, лишь бы тебя рядом с ним не было. Не место тебе здесь, и откуда взялась только?

Я облокотилась о стену и голову на колени положила, обхватив их руками.

— Удавить тебя надо было еще в начале пути.

— Надо было, — повторила его слова и посмотрела на блестящую от воды стену пещеры. Наверное, где-то внутри скалы протекают ручьи или подводное озеро. Перевела взгляд на карлика и увидела, как он пристально смотрит на меня. Так, словно увидел впервые.

— Беду ты нам принесла, человечка. Из-за тебя стольких схоронили… и боюсь представить, скольких схоронят, если за ум князь не возьмется.

Уже взялся. Зря переживает карлик. Не нужна я его хозяину, отказался он от меня. Брату своему везет вместе с другим пушечным мясом, а точнее, инкубаторским, и то — это если повезет инкубатором стать, а так — просто мясом.

— Не я принесла, а меня сюда принесли. Не я судьбу свою выбирала.

Прислушалась, напрягаясь — где-то в глубине пещеры, и правда, журчит вода. Если в ней растут цветы красные, то я смогу раны Врожкины залечить. Каким бы поганцем он не был, но он за меня вступился. Долги надо возвращать.

Я встала на ноги и пошла на звук, оглядываясь на неровные темно-бурые стены с черными потеками от воды и испариной, какая на теле выступает, если жарко слишком. Капли из-за бликов факелов поблескивают, как искорки, отражая в себе дрожащие огненные языки.

— Куда собралась… вернись. Нет отсюда выхода…

— Боишься, что не доследишь за мной, да, гном? Без головы боишься остаться?

Проход сужался, и я была вынуждена согнуться пополам, чтобы пробраться туда, откуда доносилось журчание. То ли грот, то ли яма и темнота внутри. Не видно ничего.

— Коли б не доследил, рад был бы. Одной бедой меньше стало. Только нет с этой пещеры лаза. Зря стараешься.

Закашлялся, а у меня снова сердце сжалось, когда его лицо исказила гримаса боли. Жалко его, места живого Ниян на нем не оставил. Я бы боли такой не выдержала, наверное.

— Тогда не придется тебе радоваться сегодня. Но рано или поздно порадуешься. Живой все равно не останусь, как и остальные.

— И то верно, — усмехнулся скоморох, но не так, как всегда, усмехнулся мрачно совсем, даже зло как-то, и у меня по коже ворох мурашек пробежался. Так бывает, когда вдруг что-то или кто-то совсем иначе начинают выглядеть, чем представлялись ранее.

Вернулась за факелом и снова полезла в узкий проем между стенами, поползла на животе, освещая себе путь, пока не увидела, как со стены из-под складок каменных вытекает хрустальной струей вода в углубление и, закручиваясь водоворотом, исчезает под полом, уходит под землю. Брызги тут же намочили мне волосы и рубаху на плечах и спине. Я инстинктивно вздрогнула, приготовилась к боли там, где плеть кожу рассекла, но боли не было, и я нервно закинула руку назад, чтобы потрогать рубец — его там не оказалось. Гладкая кожа. Ни царапины. Как же так? Я же еле ногами передвигала от боли, когда меня сюда втащили. Но шрама не было, а вот кровь засохшая, которую водой намочило, на пальцах розовые следы оставила. Ладно… потом об этом подумаю. Все потом. Или никогда. Ведь мое "никогда" неумолимо приближается с восходом солнца — когда проводник с отрядом за избранницами пожалует.

Я снова на зеркальную струю посмотрела — никаких цветов или растений в воде не оказалось. Скорее, на родник похоже или подземный ручей. По стене все мхом поросло от влаги.

Карлик тихо застонал, а я к воде склонилась и ладонью ее зачерпнула, чтоб лицо умыть, и тут же вздрогнула, назад отпрянула — по камню потянулась цепочка с алыми головками-звездами. И в зеркальной струе лицо мое отражается, а под ней по камню зажигается змеевица с листвой чешуйчатой, словно за руками моими тянется. Тяжело дыша, тронула лепестки, и они раскрылись, словно отреагировали на мои прикосновения.

Нарвала пригоршню, чувствуя уже привычное покалывание и резь от шипов змеевицы, только раны от них заживали очень быстро, и даже шрамов не оставалось. Странное растение — появляется, едва подумаешь о нем. Не впервые уже как из ниоткуда цветет, словно пряталось от глаз моих.

Когда обратно пришла, Врожка то ли уснул, то ли сознание потерял, а я нахмурилась, присаживаясь рядом и глядя, как его кровь из алой становится черной, засыхает на спине потеками… такими, как и у Аспида были. Я на оторванный кусок от подола рубахи длинной змеевичный сок выдавила и к ранам начала прикладывать, содрогаясь, когда пальцы мокрой разорванной плоти касались. Врожка застонал тихо… а я думала о том, что он сказал — насчет того, что сам бы ту девушку утопил. Почему? Чего я не понимаю в этом мире? И я сама здесь какая-то иная, со мной тоже что-то не так. Обработала раны скомороха и рядом села, чувствуя, как сердце снова и снова сильно сжимается от боли… и от понимания, что отдаст он меня. Тряпку на пальце размотала и вздрогнула, когда глаз драконий янтарный вспыхнул заревом, едва снова снять попыталась — сдавил кость и впился в кожу.

Оказывается, проклятие — это не тогда, когда тебя кто-то с ненавистью словами страшными вспоминает, и не тогда, когда кукол тряпичных иголками протыкают, как в фильмах видела, проклятие — это любить того, кто любить не умеет, и кому чувства эти понятны никогда не будут. В эту секунду камень, которым вход в пещеру закрыт был, отодвинулся, и я вскочила с пола, когда Нияна увидела.