Проклятие Черного Аспида - [11]

— Днем ходи, ночью в лес возвращайся и больше чем от заката до заката не броди там.

— Вздерну я тебя когда-нибудь на веточке, Врожка, чтоб не умничал.

— Не вздернешь. Кто тебе котомку собирать будет и ждать, коли воротишься? Мамка и папка я тебе.

Ниян хохотал до дрожи листвы на осинках да березках и трепал оруженосца по рыжим космам. А сам думал о том, что мамка с папкой только у смертных бывают, а у них судьба иная совсем. Они матерей рождением своим убивают и бросают их, новорожденных, едва на свет появившихся, на камне ритуальном лежать, не важно — в холод или в зной, от заката до заката. Если до утра не каменеет младенец-дракон, то ему имя дают и в хоромы царские уносят, и пока в палатах празднество гремит, жрецы тело роженицы в жерло Чар-горы швыряют. Ее миссия выполнена, и канет она в небытие. Иногда даже имени от нее не останется. Ниян своей не знал да и не думал об этом никогда. Ложь… думал. Часто думал. И понять никак не мог, если отцу в ноги кланяться надобно и перстни целовать, то почему с женщиной так жестоко… с той, что жизнь подарила. До поры до времени думал и перестал. Бессмысленны они, мысли эти. Воину ни к чему.

До отрочества при дворце жил, а потом присяга, оруженосец, меч в зубы и в войско царское воеводить, землю Навскую охранять. Отца видел лишь по празднествам великим, да войнам лютым. Не было у него ни мамки, ни папки. Врожка один. Преданный шельмец. А ведь когда ему карлика в услужение дали, психовал Аспид, деревья от ярости валил. Избавились от князя, еще и зверька в оруженосцы подсунули. Зря психовал. Врожка с виду только простак да оболдуй, а умен гад и прозорлив, с ним не одна битва была выиграна, и жизнь господину спасал не раз. Не силой, а умом своим тонким. Любил говаривать о себе, что шут он княжеский и на потеху господина приставлен, а девки по карлику сохли и страдали похлеще, чем за великаном мускулистым. Как не войдет по утру к рыжему мракобесию, так у того по три девки в постели кувыркаются, ножки-ручки ему массируют.

— Ты, папка, договоришься когда-нибудь и без языка останешься.

— А развлекать тебя кто будет? Девки у тебя нет, жены нет. Один и один вечно зверем хмурым бродишь.

— Зачем мне девка, Врож? Война мне — и девка, и жена.

— Да уж зачем, коли всех потом к Чар-горе несут или в землю зарывают после тебя… Лютый ты.

— Не твое это дело, ясно? Не лезь туда, где, и правда, смерть свою можешь встретить, — и карлик замолкал, потому что знал, когда можно перечить, а когда лучше язык прикусить, чтоб, и правда, без него не остаться. Ниян непредсказуем в гневе, и нет у него жалости даже к тем, кто бок о бок с ним бился. Раз оступился и стал червем земляным, и хрустишь под железной подошвой воеводы раздавленный и мертвый. Мертвым быть никто не хотел. Как Обран, которого Ниян казнил за то, что золото смертных у него в котомке нашли. А ведь много лет бок о бок по землям навским скакали, от огня ледяного синего Мракомирского ожоги общие заимели и шрамы от стали аметистовой, ядом колдовским смазанной, на всех делили. Ниян с рук и ног вора сам кожу срезал, сам на дереве вздернул и умирать мучительной смертью оставил. Кто брата по оружию обманул — тот и предаст, тот жить не достоин, а коли выживет, на всю жизнь память останется о деянии его и каждому видно будет, кто он.

Все в Нави ждали, когда одна из человечек исполнит свое предназначение — родит Вию наследника, и станет его власть абсолютной, а трон неоспоримым. Для Князя невесты брата слились в череду одинаковых выкрашенных в черное лиц, которые являлись чистыми ликом лишь во время отбора, и полуобнаженных тел, извивающихся у костров в соблазняющих танцах. Царь выбирал одну и вел в свои хоромы… если выживет в первую ночь и понесет от него — женой сделается, а коли нет, то на замену ей другая выбирается, и так до конца года. А затем все они в жертву их отцу Чернобогу приносились на Чар-горе. В самые недра земли сбрасывали дев в лаву кипящую. Из земли вышли — в землю вошли. Некоторые из палат царя живыми не возвращались — лютовал Вий, злился, что веками не коронован на троне сидит по завету отца, и сучки смертные не плодоносят от него. Иногда он нескольких невест в месяц покрывал в надежде, что одна из них окажется той самой. Но князю было плевать, каким образом Вий со своими девками забавляется. У него иное предназначение, как в свое время у братьев отцовских было до переворота и войны. Лишь первенец трон получить может, и лишь от него истинная понесет продолжателя рода, только тогда полноправным Владыкой Нави станет. А до тех пор власть Вия кто угодно оспорить мог — даже Мракомир. Остальным братьям предначертано землю стеречь и через границу никого не пускать. Держать баланс света и тьмы. Мракомир в свое время ради душ людских этот баланс нарушил и был изгнан отцом в Межземелье.

С этой человечкой все иначе вышло. Наперекосяк. Не так, как должно было. Совсем не так. Он ее случайно в лесу увидел. Схоронился перед возвращением в Навь среди папоротника, прилег на свой плащ, и голоса его разбудили, сквозь морок сна ворвались, заставив раздраженно веки поднять и подавить волну чешуи, прокатившуюся по мгновенно напрягшемуся телу. Привстал прислушиваясь — человечки на берегу хороводы водят. Глупые людские обычаи и ритуалы. Богам своим молятся и не ведают, как из ветвей на них глаза иных смотрят и насмехаются над верой их и песнопениями.