Проклятие бронзовой лампы - [6]

– Есть ли правда в слухах, будто ваш отец слишком болен, чтобы ехать?

В воцарившемся под дырявым желтым навесом молчании послышался отдаленный гудок паровоза.

– В этом нет ни слова правды, джентльмены! Можете сообщить это от моего имени. С моим отцом все в порядке. За ним присматривает мистер Робертсон.

– Значит, он нуждается в присмотре? – невинно осведомился корреспондент «Аргус ньюс сервис».

– Я имела в виду…

– Он болен, леди Хелен? Что вы думаете об этих слухах?

Девушка глубоко вздохнула, как будто стараясь обдумать каждое слово. Ее почти умоляющий взгляд скользил по толпе репортеров.

– Повторяю, джентльмены: можете сообщить от моего имени, что в этих слухах нет ни слова правды! Глупая зловредная чушь о проклятии, связанном с гробницей и даже с бронзовой лампой… – Она снова набрала воздух в легкие. – Можете сообщить, что по прибытии в Англию я буду больше всего наслаждаться видом моей комнаты в Северн-Холле. Я собираюсь поставить лампу на каминную полку и… по крайней мере, попытаюсь написать правдивый отчет об экспедиции. Как только я войду в эту комнату…

На внешнем краю толпы послышался приятный голос:

– Вы никогда не доберетесь до этой комнаты, мадемуазель.

Глава 3

В последовавшей напряженной паузе репортеры инстинктивно обернулись и расступились, пропуская говорившего, который бочком прошел сквозь их ряды.

Это был очень худой мужчина лет сорока, а может, и моложе. Будучи выше среднего роста, он не выглядел высоким из-за сутулых плеч. На голове у него красовалась алая феска с кисточкой, вроде бы являющаяся признаком турецкого гражданства. Однако поношенный костюм европейского покроя, белый галстук и французский акцент в английской речи выглядели столь же неопределенно, как и цвет лица, промежуточный между белым и коричневым.

Человек пробрался вперед, продолжая улыбаться и не сводя взгляд маленьких и блестящих черных глаз с лица Хелен.

– Кто это сказал? – воскликнула девушка, обретая дар речи.

– Я, мадемуазель, – ответил незнакомец, появившись перед носом, вернее, над головой Хелен так внезапно, что она отшатнулась.

– Вы представляете французскую газету? – озадаченно спросила девушка.

Незнакомец рассмеялся.

– Увы, нет. – Он развел руками с комичным сожалением. – Не имею чести. Я бедный ученый из… ну, скажем, смешанного происхождения.

Внезапно вся комичность словно испарилась. Отчаянный призыв блеснул в маленьких черных глазках, оживив похожую на труп фигуру. Незнакомец протянул к девушке руки. В его голосе – мягком завораживающем басе – послышались напряженные нотки.

– И я умоляю вас, – продолжал он, – не вывозить из страны краденую реликвию.

– Краденую реликвию? – переспросила Хелен.

– Да, мадемуазель. Бронзовую лампу.

Хелен снова беспомощно огляделась, рассерженная почти до слез.

– Позвольте напомнить вам, мистер…

– Алим-бей, к вашим услугам, – отозвался незнакомец, слегка коснувшись кончиками пальцев сначала своего лба, а затем груди. – Наарак сайд! – добавил он по-арабски.

– Наарак сайд умбарак, – машинально ответила Хелен и продолжала, повысив голос: – Позвольте напомнить вам, Алим-бей, что эта «краденая реликвия» подарена мне египетским правительством.

Алим-бей приподнял плечи:

– Простите, но имело ли оно право дарить ее?

– По-моему, да.

– К несчастью, в этом мы расходимся. – Алим-бей молитвенным жестом прижал одну ладонь к другой. – Пожалуйста, подумайте, мадемуазель! Вы считаете, что эта лампа всего лишь маленькая вещица, а я говорю, что это не так. – Он быстро продолжал, словно боясь, что его остановят: – При свете этой лампы во мраке ночи верховный жрец Амона видел смерть и творил заклинания. Тело, которое вы извлекли из саркофага… – Алим-бей изобразил руками жест отчаяния, – это тело, вытащенное вами из деревянного гроба, принадлежало не просто фараону. Напоминаю, что он был верховным жрецом Амона, опытным в искусствах, находящихся за пределами вашего понимания. Он не будет этим доволен.

Несколько секунд никто не произносил ни слова.

Горящий безумным блеском взгляд Алим-бея устремился на репортеров с такой серьезностью, что улыбки исчезли с их лиц. Но это продолжалось недолго. В толпе представителей прессы послышались негромкие циничные смешки.

– Вы имеете в виду магию? – осведомился репортер «Аргус ньюс сервис».

– Настоящую магию? – присоединился корреспондент «Интернешнл фичерс», проявляя все признаки глубокого интереса.

– Любопытно, – задумчиво произнес репортер «Мьючуал пресс», – умела ли эта мумия вытаскивать кроликов из шляпы?

– Или распиливать женщину надвое, а потом соединять?

– Или проходить сквозь стену?

– Или…

Улыбка вернулась на лицо Алим-бея, но теперь она выглядела злой. Он присоединился ко всеобщему веселью, но смех его звучал не слишком приятно.

– Шутите на здоровье, джентльмены, – сказал он без всякой обиды в голосе. – Но через неделю-другую вы вернетесь ко мне…

– Зачем?

Алим-бей развел руками:

– Чтобы извиниться, месье, когда эта молодая леди обратится в пыль, словно не существовала вовсе.

Пронзительный гудок паровоза отозвался эхом в другом конце поезда. Двери захлопали, как зенитные орудия. Голос дежурного произнес на трех языках – арабском, французском и английском – с настойчивостью муэдзина: