Проклятие Батори - [79]

Когда тот взглянул на Бетси, она рыдала, закрыв лицо руками.

* * *

Он заказал из ресторана две миски гуляша[85]. Поднос с едой поставил на столик у кровати, где лежала Бетси, накрывшись одеялом на гагачьем пуху. Ее глаза покраснели и распухли.

Джон присел рядом.

– Тебе не мешало бы поесть, – сказал он, гладя ее по мокрым волосам; Бетси только что вышла из душа. – И день отдыха позволит тебе мыслить яснее. Ни ты, ни я еще до конца не представляем, с чем мы столкнулись.

– С чудовищем, – ответила Бетси. – Мы столкнулись с долбаным чудовищем.

Джон продолжал гладить ее по голове.

– Ты ведь и сам это знаешь, верно? – продолжала Бетси. Она приподнялась на локтях и взглянула на него, рукав белого махрового халата соскользнул с ее руки.

Джон вздохнул, глядя в окно на звездную ночь. Он знал, что там, в темноте, кроются горные вершины Татр.

– Да. Может быть. И я хочу уберечь тебя. Тебе нужно поспать. Чтобы потом принимать здравые решения.

Бетси посмотрела ему в глаза и грустно улыбнулась.

– Я в этом никогда не была сильна, не так ли, Джон?

Он не ответил, продолжая гладить ее по голове.

– Я прогнала тебя из моей жизни.

– Мы оба были ужасно молоды, Бетси.

– Но я прогнала тебя. И захлопнула дверь за нашим браком. – Она положила ладонь на его руку. – Не оставила ему никаких шансов.

– Твоя мать чертовски рассердилась, когда мы поженились. Думаю, я никогда ей не нравился.

– Неправда. Как-то на Рождество, после папиной смерти, она призналась мне. Она действительно думала, что ты удерживал меня в равновесии. Я тогда страшно рассердилась на нее за это.

Оба рассмеялись.

– Вот, – сказал Джон. – Сядь и поешь гуляша, пока не остыл. Тебе нужно подкрепиться.

Бетси кивнула и села на кровати, прислонясь к спинке. Джон дал ей в руки теплую миску.

– Папа часто готовил гуляш, когда я была маленькая, – сказала Бетси, опуская ложку в густое варево. – И не жалел паприки.

Джон занялся своей миской.

– Помню. Это было особенно здорово после лыж.

Бетси зажмурилась, смакуя блюдо.

– Кстати, напоминает его гуляш.

Она молча ела, и каждая ложка была полна воспоминаний о семье. Джон отставил свою миску. Порывшись в чемодане, он вытащил маленький оранжевый пластиковый пузырек и вытряхнул на ладонь таблетку.

– Прими, Бетси. Это лоразепам.

Она посмотрела на таблетку.

– Прими. Тебе нужно ночью хорошо выспаться, милая. Завтра ничего не случится. Дорога перекрыта. Дейзи попадет в Попрад только через два дня. Давай!

Бетси посмотрела в его жалобные глаза и протянула руку.

– Ну, вот. Умница. Тебе станет легче, и после ночного сна ты будешь лучше соображать. Или после хорошего дневного сна.

Она поставила свою пустую миску и кивнула. Джон протянул ей пластиковую бутылочку с водой, чтобы запить лекарство.

– Ты будешь спать со мной? – спросила Бетси, ловя его взгляд. – Я боюсь, Джон. Никогда так не боялась.

– Я думал, ты никогда не попросишь, – сказал он.

Она покачала головой.

– Ты понял. Просто рядом со мной. Баюкать меня.

Он начал расстегивать рубашку. В его улыбке сквозила нежность.

– Я понял, – сказал он. – Понял.

Глава 17

Дворец Хофбург

Вена

27 декабря 1610 года

Пастор Поникенуш терпеть не мог ездить верхом, но послание от Зузаны звучало так тревожно, что у него не оставалось выбора. Пришлось ехать в Вену верхом. Священник из бедного прихода не мог себе позволить тратить драгоценные талеры своей паствы на экипаж.

Он позаимствовал лошадь в Пьештянах и ехал следом за повозкой, направлявшейся в Вену. Дождь и снег замерзли на его шерстяном плаще. Он поежился. Шерстяную одежду много лет назад пожертвовали ему прихожане, в том числе колючие рейтузы, которые хотя и грели, но кусались, когда терлись о кожу седла.

Лошадь шла за повозкой, никуда не сворачивая, так что брать в руки поводья не было необходимости. К тому времени, когда над Веной встало солнце, страдания Поникенуша достигли предела. «Хуже турецких пыток», – мелькнуло у него в голове.

У ворот замка пастор едва не упал с лошади.

– Граф Турзо велел мне предстать перед королем.

Стражники рассмеялись над оборванным служителем церкви.

– Католическим священникам полагается карета!

Они пропустили беднягу в замок. Прежде чем отвести его ко двору, лакей настоял, чтобы он принял ванну и облачился в чистые одежды.

Погрузившись в ванну, Поникенуш облегченно вздохнул. Но не задержался в ней ни на секунду дольше, чем было необходимо. Времени было в обрез: на кону стоял вопрос жизни и смерти.

* * *

– Спешу предупредить ваше величество, что графиня Батори продолжает свои кровавые убийства и истязания.

– Почему пришел ты, а не Янош Сильваши? Граф Турзо сказал мне, что со следующим донесением прибудет Сильваши.

– Он занемог. Не знаю даже, пережил ли он эту ночь. В замке за ним ухаживают служанки графини.

Король выпрямился в своем кресле.

– Сын моего конюшего в стенах ее замка? Больной и беззащитный?

– Он и графиня Зичи, – сказал Поникенуш. – Но на самом деле все прочие простые служанки, которые исче…

– Графиня Зичи? Что с нею? – спросил король озабоченно.

– Служанка Зузана говорит, что она исчезла. Зузана пошла в покои графини Зичи приготовить ее туалет, но благородной девицы там не обнаружила.