Проклятье Ван Гога - [20]

Кейн ласкал твёрдый клитор, и, осторожно раскрывая её, одним пальцем он прокрался внутрь Евы и начал исследовать её неизведанные уголки. Ева была узкой, очень горячей и мокрой. То, что она была нетронутой, сводило его с ума. Нежно посасывая её клитор, Кейн прочувствовал Еву языком, пальцем же он нашел её чувствительную точку и стал ритмично на неё надавливать, постепенно набирая обороты, раскрывая её, подготавливая её для себя… Вдруг Ева задрожала, она изогнулась, жадно хватая ртом воздух, её невидящие и полные блаженства глаза распахнулись. Она пульсировала, сжималась, взрывалась волнами новых неизведанных ощущений, не понимая того, что с ней происходит.

Кейн целовал Еву, глотая её сердцебиение, её неровное дыхание. Они оба скользили по краскам, размазанным по холсту, ставшим приютом их первой любви, их собственной Библией, и каждое их движение, словно новая глава книги, рассказывало их историю. Руками он зажал её запястья, приковывая их к холсту. Коленями он развёл её ноги, медленно опустился вниз, упираясь в мягкие влажные губы и постепенно раздвинул их. Её соки всё ещё стекали по её ягодицам и капали на холст.

* * *

Перед глазами кружились вихри цветных пятен, я потерялась в реальности, слыша лишь собственную пульсацию, которая, словно шторм, волнами разносила по моему телу ощущения, о которых я даже не подозревала. Мои глаза всё ещё были прикрыты, краска подо мной была холодной и липкой, но сейчас это волновало меня меньше всего. Сильные руки Кейна сжали мои запястья, и он опустился на меня сверху. Я почувствовала, как, упершись между моих ног, он настойчиво раздвигает меня. Я попыталась взглянуть, но Кейн не допустил этого, впившись в меня поцелуем и выдыхая горячий воздух прямо в моё тело, пока его колени держали мои ноги раздвинутыми, а он всё глубже и глубже проникал внутрь. Мы смотрели друг другу в глаза, тяжело дыша.

— Расслабься для меня, Ева, позволь мне, — нетерпеливо прошептал он, и я послушалась.

Кейн, подсунув одну руку под мои бедра, приподнял их, чтобы было легче проникнуть в меня, и примкнул ко мне бёдрами, погружаясь всё глубже внутрь. Его глаза прикрылись от блаженства, и в этот момент он резко вошёл в меня на максимальную глубину. Резкая боль и ощущение того, что внутри меня что-то лопнуло, заставали меня вскрикнуть.

— Дыши, Ева, — шептал Кейн, — дыши, — его голос проникал глубоко в моё сознание, одновременно с его движениями внутри меня. Я задышала полной грудью, широко открываясь новым ощущениям. Меня захлестнуло это незнакомое чувство потрясающей и невозможной наполненности. Это было странное, ни с чем не сравнимое чувство. Секунду спустя боль ушла, и я уже не хотела, чтобы он останавливался, нуждалась в нём больше, чем в чём-либо в своей жизни. Я подалась бедрами ему навстречу, он застонал, уткнулся лицом в мои волосы и, напрягшись, излился прямо в меня. Он обмяк и всем своим весом навалился на меня, обнимая так, словно больше всего на свете Кейн боялся потерять меня.

Так мы и лежали, глядя друг другу в глаза, теряясь в чувстве того, что нет меня, и нет его. Есть только мы. Цельное, единое мы, нечто не поддающееся делению.

Глава 10 Хочу тебя нарисовать

С прикрытыми веками Ева лежала на холсте слева от него, обнаженная и расслабленная. Её присутствие давало ему чувство умиротворенности. Кейн провёл пальцем по её руке, плечу, обвёл линию лица, казалось, он старался запомнить каждую её деталь для того, чтобы потом нарисовать её именно такой — с легкой полуулыбкой и выразительными невозможно яркими глазами, напоминающими ему миндаль. Он поднялся и медленно вышел из комнаты. Ева ничего не спрашивала, она просто проводила его взглядом.

Мягкий свет, золотистый и тёплый, переплетался с безликими размытыми тенями. Они словно создавали свои картины: сливаясь воедино, в некоторых местах они становились бледнее, в иных — ярче, а где-то и вовсе терялись, как будто рисованные акварелью.

Ева слышала его шаги на лестнице, мягкие и тихие, как стелющийся туман. Повернув голову к дверям, она заметила, как Кейн, одетый только в тонкий слой краски, зашёл в мастерскую с двумя запотевшими стаканами с водой. Ей так хотелось пить, что от вида стекающих вниз сверкающих капель она даже облизнулась. Кейн опустился рядом и протянул ей стакан. Обвив его пальцами, Ева прильнула губами к краю и жадно отпила несколько глотков. Глаза Кейна смеялись. В уголках тёмных глаз обозначились маленькие лучистые морщинки, которые так нравились Еве. Она даже воображала, что это струящийся из него солнечный свет.

Он провел пальцами по её щеке, подбородку и поцеловал в висок. Пальцы Кейна были теплыми, шершавыми и родными. Она прикрыла глаза, прижалась щекой к его ладони. Кейн сел рядом и обнял её. Он пах восхитительно, Ева прижалась носом к его шее, глубоко вдохнула и задержала воздух внутри себя.

— Ева… — шепнул он ей на ухо, и в тот момент, когда она повернулась, их губы вновь встретились. Не закрывая глаз, она целовала его медленно и нежно, ей не хотелось терять ни единой секунды отведённого им времени. Кейн прикрыл глаза, ресницы дрогнули, отбросили на смуглые скулы резкие тени и слились с тенями узоров полупрозрачных занавесках, через которые струился свет высоко поднявшейся луны, что напоминала начиненную монетку из электрума.