Проклятье рода Ранненкопф - [2]

Должно быть, усыпавшие прочную сетку самоцветы, подобранные в соответствии со средневековыми представлениями о мистических свойствах камней, равно как и хитроумный замочек обещали ревнивцу спокойный сон возле пылкой супруги. Но, что известно о нём, первом владельце пояса?

В летописях, начиная примерно с одиннадцатого века, встречаются нечастые упоминания Ранненкопфов, не тайна как отличился барон Пауль во время Семилетней войны. Но, пожалуй, никто не послужил так славе своего рода, как Герхард фон Ранненкопф – герой баллад и преданий, злосчастный дряхлеющий волокита, обвенчавшийся с пятнадцатилетней племянницей. Случись это в наш образованный век, когда все женщины, включая связанных узами брака, мечтают выйти замуж, и когда замок, в каком-нибудь живописном уголке и родовой герб, легко компенсируют недостатки, обусловленные возрастом супруга, история на том бы и закончилась. Однако, юная Гертруда фон Ранненкопф жила во времена, каковые принято именовать диким средневековьем и предпочла свадебному ложу, окружавший крепость ров с водой, обессмертив имя мужа и накормив не одно поколение миннезингеров.

Годы пощадили для нас несколько гимнов, написанных или переложенных с более ранних текстов, лет полтораста назад. Я с сожалением подумал о первоисточнике и тут, словно следуя ходу моих мыслей, до слуха донеслась песенка… Если перевести её слова с местного диалекта она звучала примерно так:

Прискакал Рыцарь на Белом коне

И навеки похитил моё сердце.

Он увёз его с собой в дальние страны

А я осталась – ждать и плакать,

Да петь свои печальные песни.

Звонкий голосок не мог обмануть меня. Значит Леонора всё же существует! Спрыгнув на балкон, опоясывавший первый этаж со стороны парка, и сбежав по разбитым ступеням, я тихо двинулся между деревьями.

Суровый отец позвал меня и приказал

Выйти замуж за Чёрного Всадника.

Едва дыша, я выглянул из-за куста шиповника. Девочка-подросток в васильковом платье прыгала, пританцовывая по небольшим валунам, у старого вяза. Видимо, удержать равновесие на гладком камне было нелегко, вот маленькая певунья взмахнула руками, изогнувшись худенькой спинкой, качнулась вперёд. Я невольно подался навстречу, наступив на сухой сук, который громко хрустнул под моим башмаком. От неожиданности девочка резко выпрямилась и, вскрикнув, в следующий миг, оказалась на траве. Нелепейшая ситуация. От своей ли неловкости, или потому что пойман с поличным, уж не знаю, из-за чего больше, я рад был провалиться сквозь землю, тогда как жертва моего любопытства не знала сострадания:

– Ты напугал меня!

В интонации слышался упрёк. Она откинула подол, осмотрев ссадину на коленке.

– Прости, – я помог девчонке подняться и та, сорвав подорожник, деловито поплевала на лист, прилепив его к ноге. – Что ты сейчас пела?

– Песню… – девочка дёрнула открытым плечиком.

Действительно, что ещё можно петь! Трудхен, как звали мою новую знакомую, была дочерью здешнего фермера и помогала в замке поварихе. На вид я дал бы ей лет четырнадцать. Ещё угловатая фигурка смотрелась почти по-детски, лишь под платьем чуть обозначилась грудь, да в мягком движении, каким она поправила свой крестьянский платок, не стесняясь, показав мышки с тёмными влажными завитками, уже угадывалось нечто по-настоящему женское. Я невольно отвел взгляд, словно любуясь панорамой громадного луга за замком, а когда обернулся, моей собеседницы и след простыл.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Металлическая дверь за спиной с грохотом захлопнулась, оставив меня одного в узком кривоватом переулке. Повсюду валялись опавшие листья. Рядом, в маленьком скверике, куда не заезжали автомобили, их скопилось особенно много. С удовольствием вдыхая запахи осеннего города, я прошёл туда, загребая как в детстве ботинками жёлтые шуршащие охапки, уселся на скамейку, поднял воротник плаща и сунул руки в карманы. Было прохладно, но уютно. Мои пальцы касались коленкоровой обложки ежедневника. А так как времени оставалось – хоть отбавляй, я извлёк тетрадь на свет, от нечего делать, раскрыв наобум: «Бергфрид ещё только показался за перелеском, а горизонт…». Это была третья глава начатого мною, по примеру Сервантеса, исторического романа.

«Бергфрид ещё только показался за перелеском, а горизонт так быстро затягивали тучи, что девушка забеспокоилась и Гнедая, почувствовав это, начала тревожно фыркать, запрокидывая голову. Скоро с неба упали первые капли и даль озарилась слабыми всполохами. Гнедая боялась яркого света, но ещё больше боялась грома. Случалось, разбуженная грозой среди ночи, Гертруда босиком перебегала широкий, устланный соломой двор, чтобы успокоить мечущуюся в дощатой клети, в самом углу конюшни, любимицу. Зачастую, такая задача была невыполнима, испуганная лошадь не подпускала хозяйку, легко высвобождая морду из нежных, заботливых рук, жалобно ржала, норовя вскинуться на дыбы. Помня об этом, Гертруда свернула к возвышавшемуся на холме старому отшельнику-дубу.Треснувший у корней почти надвое, ствол исполина смыкался на высоте примерно в рост человека, образовав в основании некоторое подобие грота, настолько просторного, что, пожалуй, и три, не сли