Проклятье музыканта - [93]

– Анна, ты как? – тихо позвал меня Рауль.

– В порядке…

Он поднялся на ноги и склонился над уже бесчувственным Чави.

– Отключился, но, кажется, тут не так все серьезно, как с ним, – кивнул он в сторону Сальвадора.

– Он, кажется, ударился при падении.

Рауль присел рядом со мной над Сальвадором, быстро его осмотрел.

– Кажется, все же не так серьезно. Приведем в чувство. Ох, мама зря переживала: от моей профессии мне никуда не деться. А хотелось всего лишь песни исполнять…

Я тихо засмеялась.

– Как ты тут оказался? – спросила я, принеся по его просьбе смоченную холодной водой салфетку. За нашими спинами заворочался и тихо застонал Чави.

– О, один в себя уже сам приходит. Отлично. Как оказался? А как я могу бросить тебя одну в опасности, тем более если ты помчалась спасать меня? Нашел смятую квитанцию с адресом этой квартиры, которую ты оставила в номере. Не знаю, сделала ли ты это специально, чтобы я тебя нашел…

– Я думала, ты уехал в Бильбао на концерт.

– Какой концерт, когда тут спектакль поинтересней обещал быть! – усмехнулся он, прикладывая к голове Сальвадора полотенце.

– Врачей, может, вызвать, Рауль?

– Сейчас приведем в чувство и вызовем. Концерт завтра, еще успею вернуться. Заберу этот Чайник со свистком, – кивнул он в сторону потирающего голову Чави. – И поедем давать концерт… Ох, отпросился у Хосе Мануэля, но не думал, что тут еще и мой друг окажется. Хосе Мануэль лишь меня отпустил, сказал, что с неулаженными личными проблемами на сцену мне лучше не выходить. Так и сказал, что выпустит всех, кроме меня, если я с тобой не помирюсь. А вместо меня фонограмму включит.

– Если бы ты себя слышал на последнем концерте, то согласился бы с Хосе Мануэлем, – не удержалась я от подколки.

– А кто в этом виноват?

– Он! – ткнула я пальцем в открывшего глаза Сальвадора. И мы с Раулем дружно рассмеялись под недоуменными взглядами Чави и Сальвадора.

* * *

Сальвадор взял в горсть землю и высыпал на другую ладонь. Земля той, которая родилась в этих местах. Он долго искал этот поселок, название которого не сохранилось в его памяти. Но нашел.

Сальвадор бережно опустил гитару в вырытую яму и аккуратно засыпал. Слезы навернулись на его глаза, будто хоронил он не инструмент, а любимую женщину. Впрочем, почти так оно и было: неупокоенная душа Долорес наконец-то обрела покой.

…А когда-то, уже не в этой, а в другой жизни, они вновь встретятся. Две родные души, прошедшие такой долгий путь. Обязательно встретятся. Она так желала. Так желает он.

Полгода спустя

– Ох, не успел дома появиться, как опять уезжаешь! – причитала сеньора Пилар, убирая со стола грязные суповые тарелки и выставляя чистые под второе. – И как только Анна все это выдерживает – твои отъезды-приезды?

– Мам, вот потому и уезжаем, чтобы целый месяц побыть вдвоем! Ну, чтобы и ее родителей увидеть – тоже.

– Не накатался по своей стране, так тебя еще и в другую потянуло, – ворчала сеньора Пилар.

– Так не с концертами же, – засмеялся Рауль, помогая ей расставлять тарелки.

Лаура со скучающим видом подвинулась, освобождая место. Но, увидев, что мать собирается забрать со стола полупустую пиалу с оливками, встрепенулась и подвинула миску к себе. Никто на это не обратил внимания, кроме меня. Вообще, невестка сегодня на семейном обеде вела себя подозрительно тихо: сидела с сонным видом, зевала, почти не прикоснулась к своей еде, зато налегала на оливки.

– Вот только в России тебя с концертами не хватало!

– Когда-нибудь, – засмеялся Рауль.

– Здесь не напелся? – буркнула моя дорогая свекровь. – Езжайте уж, отдыхайте. Клянусь, если твой менеджер не сбавит ритм, я его самого заставлю петь! Это же надо – совсем не давать парням передыху…

– Как это – не давать? – возмутился Рауль и с грохотом поставил тарелку перед усмехающимся отцом. – На все лето запланирован один, от силы два концерта! И те поблизости, на местных фестивалях. Почти три месяца отдыха, мама!

– Оставь его в покое, Пилар, – вступился за сына отец.

– Да беспокоюсь же! А ну как уедет на гастроли, а жена в его отсутствие рожать будет… И вот еще додумались – лететь в Россию…

– Мама, в Россию летим, не в Антарктику! В цивилизованную страну, а не на материк к пингвинам!

– В положении твоей жены…

– О-о, мама! – закатил глаза к потолку Рауль.

– Беременным летать разве можно?

– Ну отчего же нельзя? Ей до родов еще четыре месяца! Чувствует Анна себя прекрасно, ее врач не имеет ничего против поездки, и летим мы к ее родителям, – теряя терпение, сказал мой муж. Я же, увидев, как невестка достала из пиалы последнюю оливку, усмехнулась: похоже, скоро внимание сеньоры Пилар с моей персоны переключится на Лауру.

– Ну так на целый же месяц!

– Мам! – в отчаянии воскликнул Рауль. Не знаю, чем бы закончился этот спор, если бы в это время из кухни не появился Давид, торжественно неся перед собой блюдо с жареным кроликом. И сеньора Пилар наконец-то оставила Рауля в покое, принявшись раскладывать мясо по тарелкам.

– Я не буду, – с брезгливым видом отодвинула свою тарелку Лаура.

– Чего вдруг?

– Бе, – сказала Лаура, скривившись так, будто поставили перед ней тарелку не с мясом, а с отходами. – Не хочется!