Проклятье - [49]

— Знаешь, Алекс, я хотела объяснить тебе одну вещь. Только выслушай меня, пожалуйста, до конца. Я — очень плохой человек. То, что я творю, непорядочно, поэтому я хочу тебе рассказать.

Его затрясло. Маша ещё никогда не видела, чтобы человека трясло так сильно, чтобы губы не складывались в слова. Алекс принялся хватать её за руки.

— Замолчи! Нет, замолчи.

Его пальцы были цепкими и влажными, и Маша сдалась.

— Ты любишь его, да? — зашипел он, больно сжимая её пальцы.

Она испугалась.

— Кого?

— Своего Мифодия.

Нужно было договорить до конца. Раз начала, то продолжай, иначе зачем начинала, — так любила говорить Горгулья. Особенно тем, кто не подготовился к семинару. Она тяжело сглотнула.

— Ты знаешь…

Алекс вдруг отступил.

— Я не хочу ничего слышать про твоего бывшего. Это пройдёт. Я знаю, всё будет хорошо, ты только не уходи. Пообещай мне, что не уйдёшь.

Она чувствовала себя прикованной наручниками к батарее. Хотела сбежать, а не могла. Выдуманный мир и настоящий так удачно совпали, что ей не пришлось объясняться — Алекс сам умножит три на четыре. Вышло красиво, как в любовном романе.

Они сидели на подоконнике лестничного окна — между четвёртым и пятым этажами. В спину поддувало холодными ночными сквозняками. Рауль цеплял струны гитары, и они стонали, как обиженные птицы.

— Знаешь, жизнь — такая удивительная штука, — сказал он, сощуривая глаза, как будто в тупике общажного коридора притаилась великая мудрость, и её требовалось рассмотреть. — У меня была девушка, но её пришлось бросить. Она меня не понимала!

— Это как раз таки не удивительно. Иногда даже я тебя не понимаю, — усмехнулась Маша, покачивая в воздухе ногами. Она наблюдала за серой тенью, которая то выползала из-за дверного косяка, то пряталась обратно. Мимо проскочила девушка с первого курса — тень вытянулась и потемнела, напитавшись от её страха.

— Не оборачивайся! — крикнула в спину первокурснице Маша.

Тренькнула гитарная струна, как будто всхлипнул ребёнок. На четвёртом этаже захлопали дверями.

«Сейчас позовут комендантшу или просто прибегут ругаться», — лениво подумала она, но никто не вышел на лестницу. Тень забилась в угол, так что теперь её вряд ли получилось бы отличить от обычной игры света. Мигнула тусклая лампочка.

— А мне сегодня, кажется, делали предложение, — улыбнулась Маша.

— Надеюсь, ты отказалась?

Она кивнула.

— Ну и правильно, любовь — это крест, который весьма трудно тащить по жизни.

— И это мне ты говоришь, творческая личность? — усмехнулась Маша, забрасывая ногу на ногу. Мимо тени прошлёпала Инесса — девушка из второй группы, бросилась, не глядя, щепоткой кирпичной крошки и соли. — Любовь — это вдохновение.

Рауль задумчиво ущипнул гитарную струну, она взвизгнула, как испуганная собачонка.

— Выдуманная любовь — вдохновение. Настоящая — тяжёлый крест. Я тебе не советую.

Она усмехнулась. В спину дуло ледяным сквозняком, и хоть батареи под окном были горячими, она всё равно продрогла. Маша больше не спала ночами, теперь она просто не могла спать. Она слышала разом весь не-человеческий город, его шаги, стоны, шорохи. Она оборачивалась и наступала на седьмые ступеньки. Влипнуть сильнее, чем влипла она, было невозможно. Ночами она сидела в гудевших душевых и на открытых окнах.

Иногда к ней приходили одногруппники. Маша подозревала, что они договорились и приходили по очереди. Они, наверное, боялись за неё. Позавчера с ней сидела Ляля, клевала носом в конспекты, но трещала без умолку. Вчера — Ник готовил оладушки, и они с Машей просидели всю ночь на кухне. Завтра наверняка не будет спать Сабрина.

Хотя теперь-то ей совершенно нечего было бояться. Даже ползучая тень под дверью принимала Машу за свою.

* * *

Горгулья пришла на вторую пару и одним жестом заставила молчать всех, включая покрасневшего Максима и Лялю, которая грустно маячила у доски.

— Маша Орлова, зайди ко мне в кабинет после занятий.

Хлопнули двери. Со всех сторон на Машу посыпались смешки и косые взгляды. Сидящий сзади Рауль ткнул её в спину отточенным карандашом.

— Ей, красавица, что ты опять натворила?

Маша дёрнула плечом.

— Я из-за тебя в идиотский ситуации, — сказала она Сабрине.

Та приподняла левую бровь. Правой у неё получалось выразительнее, но Маша сидела слева.

— Ты в ней не из-за меня.

Опять заговорила Ляля, пространно рассуждая о решении задачки — когда она не знала решения, всегда пускалась в размышления. Маша собрала тетрадки и ручки в сумку, не дожидаясь конца пары, и ещё минут двадцать сидела перед пустым столом. Ничего не записывала и старалась никуда не смотреть.

После звонка она взбежала по лестнице так быстро, как только смогла, растолкала тихих первокурсников, которые толпились перед большой лекционной аудиторией. Кабинет Горгульи был в самом конце коридора.

Маша постучала и, ничего не услышав, нажала на ручку. Горгулья сидела за столом. В серой форме, сосредоточенная, сжатая. Она подняла глаза на Машу и кивнула.

— Садись, куда хочешь.

Маша выбрала стул у окна, в середине длинного ряда. Так ей казалось безопаснее. Горгулья поднялась и прошлась перед ней, с силой впечатывая в пол низкие каблуки туфель.