Проклятье - [15]

Маша осталась одна на чердаке. Было светло — солнце пронизывало пространство насквозь, от одного слухового окна к другому. Чердак не хранил в себе никакой жути, ни скрипов, ни шорохов. Под ногами хрустел мусор и гравий.

Убедившись, что Миф ушёл и больше не вернётся, Маша сняла с плеча сумку и бросила её в угол. Потом она достала из кармана джинсов кольцо, подвешенное на серебряной цепочке, вытянула руку вперёд и замерла.

Пусть Миф никогда не узнает, как она искала сущность, но он ведь сам сказал — осмотрись, прикинь. И сам ушёл, оставляя ей простор действий. Но кольцо молчало, оно медленно покачивалось, повинуясь Машиному дыханию, и всё.

Чердак молчал, даже не дышал ей в ответ, даже не хлопал голубиными крыльями под потолком. Для новых домов нормально быть такими пустыми.

Маша подошла к слуховому окну и опустилась рядом с ним на корточки. Внизу, на площадке, копошились цветные пятна — люди жадно глотали тёплый вечер, потому что к городу собиралась подступать холодная осень.

Что могло произойти в новенькой многоэтажке-свечке, что здесь завелась сущность? Вряд ли это наживной дух вроде домового, такой просто не успел бы зародиться, и уж во всяком случае не стал бы настолько сильным, что ощутимо колебал стрелки приборов.

Значит, сущность пришлая, сама явилась, или приволок кто-то из жильцов. Глядя с высоты пятнадцати с половиной этажей, Маша подумала, вдруг кто-то прыгнул с крыши, разбился в лепёшку об асфальт.

Она поднялась, прошла мимо окон, которые все, как одно, оказались плотно закрыты. Кольцо молчало везде, и солнце уже начинало заваливаться за кленовую рощу, когда Маша обошла весь чердак и вернулась к тому самому месту, где Миф ковырял когтем низко нависшую балку.

Пора было закругляться, иначе наступит темнота, иначе придётся ловить на остановке зазевавшийся автобус. Предрекая себе долгую и безрадостную дорогу, Маша подобрала сумку и нащупала в кармане ключи. Кольцо надёжно зажала в кулаке — попробует ещё проверить лестничные пролёты на всякий случай. Попробует, если никого не будет на лестницах.

На ступеньках после девятого этажа сидел мальчик в великоватой ему спортивной куртке. Такая мода — мальчишки любят носить куртки отцов, это же модно, когда у тебя есть отец. Маша обошла его по дуге, бросив зачем-то:

— Будешь сидеть на холодных ступеньках — заболеешь.

И обернулась, уже пройдя всю лестницу до пролёта: мальчик смотрел ей вслед. Большие влажно блестящие губы растягивались в улыбку. Он поднёс руку ко рту, захрустел и сплюнул на ступеньки чёрную кожуру подсолнечных семечек. Маша глянула под ноги: светлый бетонный пол, как торжественной дорожкой, устелён был чёрной шелухой.

Не хватало ещё воспитывать незнакомых мальчишек. Она понеслась по лестнице вниз и очнулась только на первом этаже, понимая, что напрочь забыла проверить лестничные пролёты, хоть они стояли благодатно пустыми. Только на втором сидел на раскладном стульчике старик. Затих прямо под почтовым ящиками. Охранял их что ли.

Вечер, тёплый, как парное молоко, задышал ей в лицо, стоило только открыть входную дверь. На Машу снова покосилась стайка подростков, которые устроились на скамейке у подъезда. Примостились, как птицы — на спинке, а ноги устроили на сиденье. Куда только смотрят бдительные бабульки? Впрочем, на этот раз внимание тинейджеров было недолгим.

Проходя мимо, Маша уловила осколок их разговора:

— И что он? И что он сделает мне? А если я ему?

Дети в песочнице гремели лопатками. Маша взглянула на часы: девять. Наслаждайтесь тёплым вечером, дети. Может, он последний в череде октябрьских вечеров.

Все знали: если дружишь с Мартимером, в голове у тебя всегда куча мала разнообразнейших сведений.

Маша опаздывала на семинар. От общежития до аудитории добежать — пятнадцать минут, это если считать вместе со всеми лифтами, лестницами и секундной задержкой у пропускного терминала. И ещё прибавить полминуты на форс-мажор вроде пятикурсника, который медленно плетётся по узкому коридору. И всё же она умудрялась опаздывать.

Мартимер шёл следом, то и дело меняя тему разговора с политической географии на особенности программирования баз данных, а потом снова ускользая мыслью ко вчерашней новостной передаче. Маша улавливала хорошо, если половину, попутно шаря в сумке в поисках пропуска. Завалился куда-то со вчерашнего вечера.

Им не хватило той самой половины минуты, которую Маша заложила на пятикурсника. В этот раз форс-мажором стал ремонт лестницы в левом крыле. Оббегать пришлось через правое. Так что когда они ввалились в аудиторию, семинар давно начался, и Ляля бодро рапортовала о системах слежения.

Хорошо, что Максим — не Горгулья. Он проводил их грустным взглядом от двери до парт, и слова не сказал. Тяжело дыша, Маша упала на стул рядом с Сабриной. Та приветственно улыбнулась краешком губ — тем самым, который был виден Маше.

— Что нам задавали? — успела поинтересоваться она, жмурясь от яркого солнца.

Максим ткнул ручкой в список группы.

— Следующий вопрос, Орлова. Вы готовы?

Максим обращался к студентам всегда на «вы», а они ему радостно тыкали, все, начиная со второго курса. Но это исключительно по большой любви.