Проклятье Адмиральского дома - [14]

В голове Джейн и теперь звучала нежная мелодия серенады Шуберта. Это был один из ее любимых композиторов, много страдавший, рано ушедший из жизни, но заставивший слушателей полюбить его «неидеальную» музыку: ритмы, обнажающие подлинные чувства. Когда пальцы Джейн касались клавиш, ей не требовались слова, чтобы рассказать о том, что у нее на душе. Покойный муж всегда безошибочно определял ее настроение по пьесе, которую она играла.

Полицейский кашлянул, и перед глазами Джейн снова возникли бархатные гардины и выцветший орнамент на обоях.

– Вы не поднимались к себе, чтобы переодеться к ужину?

– Нет. Сын заглянул в гостиную сказать, что уже без пяти семь. Я ответила, чтобы он меня не ждал, доиграла серенаду и присоединилась к остальным в столовой.

Джонсу показалось, что миссис Андервуд слегка покраснела – краска залила только скулы, но выдала ее замешательство.

– Стало быть, вы, как и Найджел, прошли через первый этаж и не поднимались в студию?

– Не вижу причин, зачем бы я стала заглядывать к Дональду, – Джейн встретилась взглядом с полицейским, вновь обретя спокойствие человека, которому нечего скрывать.

Старший инспектор почувствовал, что он что-то упустил.

– Что вы думаете о странной записке, в которой якобы содержалась угроза или предупреждение?

– Разумеется, я не верю, что зеркальное письмо связано с потусторонними силами, как утверждает моя сестра. Если вы непременно хотите узнать мое мнение, я считаю, что записку мог подбросить сам Дональд, чтобы посмеяться над Оливией.

Джонс кивнул. Не имея больше вопросов к Джейн, он вызвал в гостиную Хезер. Из своего укрытия Джозеф Уолш слышал, как старший инспектор вышагивает по ковру. Вероятно, он инспектировал цветы, украшавшие комнату, ибо до слуха студента то и дело доносилось бормотание о георгинах. В какой-то момент звуки стихли, а потом Джонс произнес «так-так» прямо за ширмой, отчего Джозеф вздрогнул и похолодел, вообразив, что сейчас его отчитают, как школьника. Чувствуя, как рубашка прилипла к спине, он лихорадочно придумывал оправдание своей выходки, однако страх оказался преждевременным: полицейский уже переключился на Хезер, бесшумно скользнувшую в кресло.

– Миссис Стаффорд, – обратился Джонс к молодой женщине, на лице которой явно читался испуг, – перед ужином вы уходили переодеться. Очевидно, у вас была возможность зайти к пасынку и вонзить ему в сердце штык, прежде чем снова спуститься в столовую.

– Я этого не делала! – вскричала Хезер и вдруг разрыдалась.

Старший инспектор не умел утешать плачущих женщин. Он неловко позвонил в колокольчик и попросил появившегося лакея принести графин с водой. Когда Хезер немного успокоилась, полицейский возобновил расспросы:

– Мадам, вы так расстроены из-за смерти Дональда? Вы были близки, видели в нем родственную душу?

– Я хорошо к нему относилась… до недавнего времени…

– Что заставило вас изменить свое отношение? Отказ вашего пасынка разделить наследство с семьей?

– Конечно, это было жестоко с его стороны, особенно по отношению к Артуру, но… я не вмешивалась в их дела. А вчера утром Дональд вдруг потребовал, чтобы ночью я пришла в его спальню. Умоляю, старший инспектор, только не говорите моему мужу! Он решит, что я всё выдумала или сама это предложила… – Хезер снова всхлипнула, спрятав лицо в кружево носового платка.

Джозеф за ширмой слегка сменил позу, тихонько растирая затекшую ногу. Судя по тому, как молодая мачеха кокетничала с Уильямом на приеме, он допускал, что Хезер способна изменить мужу. Однако она скорее предпочла бы Уильяма, Дональд едва ли был в ее вкусе.

– До вчерашнего дня ваш пасынок не проявлял к вам интереса как к женщине? – спросил старший инспектор Джонс.

– Я… я не замечала ничего подобного. Не знаю, что на него нашло. Он настаивал и грозился в случае моего отказа рассказать Артуру, что у меня есть… другой мужчина.

– Это правда, мадам?

– Конечно же, нет! – возмущение в голосе Хезер прозвучало не слишком убедительно.

Джонс нахмурился. Эта женщина по глупости или переживая глубокое душевное потрясение только что призналась ему, что у нее имелся серьезный мотив для убийства Дональда Стаффорда. Тем не менее сам факт совершения преступления она отрицала. На первый взгляд казалось маловероятным, чтобы Хезер вела какую-то хитрую игру, желая убедить полицейского, будто она не способна на убийство.

В то же время Уолш пребывал в еще большем недоумении. В отличие от старшего инспектора он знал, что в прошлом жена Артура была талантливой актрисой, и теперь гадал, действительно ли ей не хватило самообладания, или она намеренно попыталась выставить себя жертвой.

Полицейский задал следующий вопрос:

– Скажите, мадам, что стало с этим… зеркальным посланием?

– Вы имеете в виду записку, написанную зеркальном почерком? Я показала ее Дональду, и мы вместе посмеялись. Думаю, потом он ее выбросил. Он был уверен, что это дело рук Оливии, которая рассчитывала испугать его и вынудить дать ей денег на «пожертвование» медиуму.

– Как вы считаете, кто мог убить вашего пасынка?

– Я не знаю, – ответила Хезер, как показалось Джонсу, чересчур поспешно.

Вызывая следующего свидетеля, он не мог избавиться от ощущения, что она что-то от него утаила.