Проклятая реликвия - [41]

Яксли проигнорировал намек Баллока на то, что констебль не верит в его сон на дежурстве. Он держался своего.

— Что касается прошлой ночи, так я выполнял здесь свои обязанности. А теперь извините меня, но я должен выполнять их и сейчас.

Баллок понимал, что пока ничем не может опровергнуть утверждение Яксли. Но задумался — а вдруг Джона Барлей действительно мог предложить что-нибудь хранителю? А если да, то что именно? Но не имея никаких сведений, ему придется хранителя отпустить. Пока.

Фальконер вышел в открытый монастырский двор аббатства Осни. В самом его центре стояла бревенчатая хижина, крытая тростником — жилище главного каменщика. Она стояла, как символ сокровенного искусства масона, а не просто как убежище, где тот рубил камень. На столе были разбросаны инструменты Ля-Суша. С наугольником, циркулем и поверочной линейкой каменщик составлял план, определяющий символичность церкви. План пола основывался на трех участках в виде ромбов, один накладывался на другой. Три участка — Отец, Сын и Святой Дух. Там, где два внешних ромба частично совпадали, в середине центрального участка, было самое священное место церкви. В конечном итоге все здание символически отображало Град Небесный. Но при этом масон был человеком практическим и пользовался математикой, чтобы рассчитывать нагрузки и давление всей конструкции. Ля-Суш представлял из себя архитектора, строительного инженера, мистика и подрядчика в одном лице.

В данный момент он реконструировал колокола Осни для новой западной башни. Как обезьяна, лазил он по шаткой конструкции из бревен, веревок и колышков, окружавших башню, и командовал, потому что один из колоколов начал свой опасный подъем на канатном шкиве. Фальконеру стало интересно, что это за колокол. Они назывались Звонкий, Тихий, Клемент, Остин, Мария, Гавриил и Иоанн, всего семь. В какой-то миг колокол зацепился за бревно, и Ля-Суш изогнулся над пустотой футах в сорока от земли, чтобы освободить его. Фальконер задержал дыхание. Сам он высоты боялся. Но Ля-Суш, похоже, вообще ее не замечал. Он освободил колокол и беспечно качнулся назад на леса. Когда масон полез еще выше, Фальконер отвернулся.

И тут он увидел нечто очень странное. В церкви, в пестром свете, падавшем из витражного окна, высокий, костлявый монах ходил в центре нефа каким-то извилистым путем.

Он произвольно поворачивал то направо, то налево, иногда полностью поворачивался назад и шел по уже пройденному пути. Однако постепенно он прошел от края нефа до центральной точки, и с его лица все время не сходило выражение суровой сосредоточенности. В самом центре своих метаний он остановился и медленно обошел полный круг. Его лицо, окрашенное ломаным светом, падавшим из окна, теперь сделалось восторженным. Монах не замечал, что Фальконер наблюдает за ним, и магистру стало неловко подглядывать за религиозным рвением монаха — и все-таки тянуло к нему. Он забрел в церковь и остановился в тени колонны. Оттуда он видел узор на полу в нефе, которому следовал монах. Узор походил на запутанный след. Или, если быть более точным, на лабиринт. В запутанных следах обязательно найдется несколько тупиков, а вот лабиринт, пусть и окольным путем, но неумолимо, ведет в одном направлении.

— Он изображает созерцательное путешествие. Паломничество.

Мягкий голос принадлежал высокому монаху, который обращался к Фальконеру из центра лабиринта. Лицо его, окрашенное разноцветным светом, сияло умиротворенной улыбкой.

— Вам начинать с западного конца. Вон там.

Он показал на вход в лабиринт, определенно приглашая Фальконера пройти по нему. Магистр уступил. В общем-то, ему не помешает немного созерцательности. Повороты и извивы предполагали, что торопиться тут не приходится, и Фальконер легко вошел в ровный ритм. Дорожка дразняще подводила его все ближе и ближе к центру, и все же кружила вокруг него. Все вокруг и вокруг монаха, который медленно поворачивался, следя за новичком. В конце концов они оба оказались в центре, и монах одобрительно схватил Фальконера за плечи.

— Вот. Эта часть пути — очищение, разрешение уходить. Вы это чувствуете?

Фальконер не мог сказать, что он чувствует. Он не привык к мистическим ощущениям. И все-таки в некотором роде он чувствовал, что давление его обычной жизни ослабло. Студенты и их питание.

Монах назвал свое имя.

— Роберт Ансельм.

— Уильям Фальконер.

— А, да, я о вас слышал.

Фальконер догадался, что монах вспоминает предыдущее убийство, которое привело его в Осни. А теперь случилось еще одно, и он снова здесь.

— Здесь, в центре, можно проникнуть в суть вещей — здесь снисходит озарение.

Фальконер подумал, что именно сейчас ему бы это очень пригодилось. Хотя бы для того, чтобы разрешить свои сомнения. Ансельм продолжал объяснять символическое значение шести лепестков вокруг центра лабиринта. Минерал, растение, животное и так далее — здесь были представлены все элементы мира.

— А в самом центре седьмой символ, Троица. Здесь, под камнем. — И он благоговейно показал пальцем на камень в центре. Фальконер не мог его как следует рассмотреть без своих глазных линз, а доставать их при незнакомце постеснялся, поэтому он нагнулся и начал изучать резьбу. Она изображала Бога в виде каменщика или архитектора с гигантским циркулем.