Проклятая нимфа - [72]

Палома внимательно смотрит на мою гардению.

– Астрит – послушная марионетка. Приказала ей сбежать из квартиры под любым предлогом – она это сделала. С тобой что не так, Теар?! – говорит так тихо, что я едва разбираю слова. И так грустно, будто я непослушное дитя, не понимающее, как его любят. Но я чувствую, что за этим наигранным спокойствием клокочет нарастающая ярость. – Хотя, чему я удивляюсь? Ты мне сразу не понравилась. Я знала, что с тобой будут одни проблемы, – теперь Палома не скрывает чувств. Её голос сорвался на хриплый рык – подкатившее бешенство перехватило горло. – Но если бы мне рассказали их масштаб, то я бы избавилась от тебя в первый же день.

– Что же не избавились?

– Репутация… Мне не хотелось прослыть полубогиней деспотом… – я усмехнулась. Но Палома проигнорировала мою дерзость. – В приличных кругах таких не любят… – она проводит пальцем по цветку гардении. От страха моё проклятое сердце сжимается. – Какая прелесть… Я правда собиралась отдать тебя Аарону… но увы… Леам не оставил тебе шанса. А эта идиотка Роуз ещё и выпила зелье. Всё в этой жизни нужно делать самой! Всё!

Как одержимая она набрасывается на мою бедную гардению, срывает лист за листком. Части растерзанного растения летят во все стороны. Руки Паломы испачканы в грязи, но это не мешает её злому удовольствию. Наконец-то она делает то, что так давно хотела, наслаждаясь каждым оторванным кусочком моей жизни.

Я до скрипа стискиваю зубы, борясь с властным зовом полубогини. Но тщетно. Я всего лишь бесправный раб. Меня лихорадит от жгучей боли – каждый оторванный лист или веточка гардении отзываются в моём теле нестерпимой болью, будто это меня разрывают на части. В эти секунды я чувствую, как умираю.

Палома оборвала всю гардению, кроме одного почти сухого стебля, на котором одиноко висел последний цветок. В груди защемило от страха. Если она сорвёт его – я умру. Палома протягивает руку к бутону.

– Страшно? Не бойся, я тебе не убью… – она пальцем погладила цветок, на её лице расплылась зловещая улыбка. – Не хочу марать руки.

Полубогиня резко поворачивается ко мне, и я снова слышу её зов: «Принеси лист бумаги и ручку!». Встаю с места и иду выполнять приказ хозяйки. Внутри всё упирается, каждый шаг – битва, которую моя воля проигрывает власти зова Паломы. Возвращаюсь на кухню, в руках – мой рабочий ежедневник и ручка.

– Умница. Теперь садись и пиши.

– Что писать?

– Как – что? Прощальное письмо. О том, как тебе было нелегко жить с мёртвым сердцем, что весь мир лишился красок, а твой возлюбленный женится на другой.

От её слов мой мир взрывается паникой.

– Пиши, пиши. Для судмедэкспертов важно, чтобы прощальные записки были написаны лично рукой самоубийцы.

– Вы не удастся убить меня! Леам вам никогда этого не простит!

Звонкий смех Паломы пугает до жути. Будто прорвало плотину. Верховные Боги, она сошла с ума!

– Ну, с этим я как-нибудь разберусь.

Дрожащей рукой беру ручку, со всей силы приказывая себе не делать этого. Кажется, что мышцы руки просто воспламенились от моего сопротивления. От диссонанса в голове рождается адская боль – мозг хочет выполнять одну команду, а тело делает совершенно другую. Но я снова терплю поражение. Взяв ручку… я вывожу прощальные фразы:

«Мне стало скучно жить. Весь мир – серость. Простите. Прошу в моей смерти никого не винить. Теар».

От написанных строк кровь замерзает в венах.

– Незамысловато вышло… Да какая разница, главное суть, – Палома взяла в руки сумку. – Остался прощальный штрих. Прогони сокола, которого подарил Леам.

– Нет! – кричу в бессильной ярости.

Сокол – моя последняя надежда на спасение.

– Не-мед-лен-но… – Палома душит своим зовом и уже пугает ясно читающимся в её глазах безумием.

Разрываюсь на части, но не могу перечить её приказу. Я чувствую, как тело начинает гореть, словно часть энергии отделяется от меня. Птица материализуется и садится на стол рядом с прощальной запиской.

– Прогони его! – настаивает Палома.

– Уходи, – говорю сдавленным шёпотом, глотая слёзы.

Сокол не подчиняется, он внимательно всматривается в моё лицо, пытаясь понять, что я от него требую.

– Ну же! Пусть катится, откуда появился!

– Уходи отсюда! Ты мне больше не нужен! Уходи! – последнее слово я буквально выкрикиваю, слёзы душат меня, а тело колотит в паническом ужасе.

Сокол расправил крылья, но с места не сдвинулся. Я хватаю его и подбрасываю в воздух и снова требую улететь:

– Иди к своему хозяину! Меня уже защищать не надо!

Сокол издаёт пронзительный призывный крик и, сделав круг по кухне, рвётся к потолку и будто проходит сквозь него, исчезая. Теперь я осталась совсем одна.

– Как трогательно, – говорит Палома с сарказмом, – глупая наивная дурочка, – Палома замолкает на мгновение, словно погружаясь в свои мысли, но продолжает: – Я долго думала, как тебя убить. Жаль, что вы живете на третьем этаже – прыжок в открытое окно был бы идеальным вариантом. Я бы с удовольствием смотрела на твое расплющенное изуродованное тело, лежащее посреди улицы в окровавленной луже… Но я подстраховалась. Иди в комнату Роуз и принеси из-под кровати веревку. Она уже давно дожидается своего часа.