Проклятая - [64]

Я просто не могла понять, для чего все это.

Засунув блокнот под руку, я потерла виски. Эх. Недостаток сна в сочетании с тяжелыми мыслями вызвал у меня головную боль.

Я пошла на кухню помыть чашку и обнаружила там Кромвела за столом, вокруг него лежало несколько газет. Я не успела быстро уйти, прежде чем он поднял на меня взгляд.

— Привет, Эмбер.

— Привет, — я помыла чашку в раковине, ощущая его тяжелый взгляд на своей спине. У меня ушли все силы не наброситься на него с обвинениями. Когда я обернулась, Кромвел откинулся в кресле.

— Можно задать вопрос?

Он кивнул.

— Можешь задавать любые вопросы.

— Возможно ли, что мои родители знали о даре Оливии? Прежде, чем она начала его использовать активно?

Кромвел взглянул на одну из газет.

— Возможно, особенно, если Оливия была не первой одаренной в семье.

— Вы говорите о том, что у кого-то тоже был дар? Нашей семье?

— Не доказано, что дар передается по наследству, но есть семьи, в которых есть больше, чем один одаренный. Как Фиби и Паркер.

— Не может быть, — пробормотала я. — Мама с папой были очень скучными и обыкновенными.

— Может и не твои родители, а пращуры, или дядя с тетей, или кузены?

Вся моя семья была скучной.

— Нет. Не думаю.

— Признаюсь, что заглянул в твое семейное древо, когда мы привезли тебя сюда. В основном ради собственного любопытства.

Я подошла к нему еще ближе.

— Вы что-то нашли?

Он колебался.

— Нет.

— Вы уверены? — тихо спросила я, мне было тяжело держать зрительный контакт с ним.

Он невозмутимо улыбнулся. Внутри меня все похолодело.

— Я уверен на сто процентов.

Без сомнений, я поняла, что он врет. Он нашел что-то — что-то, чем не хотел со мной делиться. Холод распространился по моей коже, оставляя за собой противные мурашки.

Он встал.

— Не могла бы ты пройти за мной?

Я с большим удовольствием прошла бы по битому стеклу, но выбора у меня не было.

— Конечно.

Кромвел посмотрел на меня так, словно прочел мои мысли, и мне привиделась настоящая улыбка на его губах, всего на секунду или две.

Итак, я последовала за Кромвелом к его домашнему офису в другом крыле дома. Все правое крыло было учебной зоной, которая казалась стерильной и безжизненной.

Кромвел прошел за свой стол, пока я стояла в середине комнаты, не желая подходить ближе. Я не могла удержаться. Глядя на него, я видела улыбку своего отца за минуту до того, как он нажал на газ и выехал на перекресток. Дрожь отвращения прошла сквозь меня.

— Холодно? — спросил Кромвел, вытащив связку ключей. — В этой части дома сквозняки.

Я не стала отвечать.

Он как раз достал нужный ключ из связки.

— Твоя сестра убеждена, что в этой части дома есть призраки. Я почти уверен, что за этим стоит Гейб. Он тот еще шутник.

Я подошла поближе, когда он открыл шкаф и стал просматривать папки. Я вытянула шею, чтобы рассмотреть надписи на папках. Первой была «Курт Лагос». Она была довольно толстой. Как и следующая. Сначала я не поняла, о ком речь, ведь знала его как Хайдена Кромвела. А не Хайдена Грея. А затем шла папка близнецов, затем Гейба и, наконец, Оливии, и моя.

Прежде, чем он поймал меня за подглядыванием, я отвернулась и сделала вид, что любуюсь картиной на стене.

С изображенными на ней зелеными холмами и пастельными цветами, она напомнила мне то, что я рисовала до аварии, но больше я не думала об этом. Мой мозг сосредоточился на Кромвеле и том, что у него были папки на всех нас. Было интересно, что в них.

Внезапное желание подчинило меня. Я хотела подбежать туда, оттолкнуть его и посмотреть, что в тех папках. Я имела право знать, что в них, что там обо мне и о других. Ладно, может не про всех, но как минимум об Оливии и Курте.

И о Хайдене.

— Эмбер?

— Да? — я развернулась.

— Думаю, тебе это понравится, — он держал в руках черный альбом. А поверх него лежала серебряная рамка.

Еще до того, как я подошла ближе, мое сердце сжалось, я знала, что было в той рамке. Фотография моей семьи до аварии, счастливой и улыбающейся. Папа обнимал меня за плечи, а мама держала трехлетнюю Оливию на коленях. Я рассеянно прикоснулась к ней, а другой рукой потянулась к альбому. Я хорошо помнила, как сама вставила фото в рамку. Я сидела на кровати и хотела верить, что эти воспоминания не будут потеряны.

— Лиз разбирала коробки и достала фотографии, — объяснил Кромвел. — Она поместила остальные в альбом для тебя и Оливии.

Мои руки дрожали, когда я поднесла альбом и рамку к груди. Я медленно подняла глаза и встретилась с ним взглядом. Кромвел сдержанно улыбнулся и отвел глаза.

— Спасибо, — только и смогла прошептать я.

Кромвел кивнул.

Больше сказать было нечего. Я развернулась и понесла свою драгоценную ношу наверх. Поставив фотографию на столик около кровати, я села на кровать. Я открыла альбом и окунулась в счастливые беззаботные годы, оставшиеся лишь на снимках.

Некоторые из них заставили меня улыбнуться, например, детские снимки Оливии с румяным личиком и беззубой улыбкой. И папины, где он корчил смешные рожицы на камеру. Или те, на которых мама пыталась готовить, что всегда было смешно. Но фотографии также раскрыли свежую глубокую рану в моей груди. Я дошла до очередной фотографии, в конце альбома, и жжение поднялось в моем горле. На ней были лишь мы трое, я и мои родители, на ковре из золотых листьев, беспечно улыбавшиеся.