Проклят и прощен - [33]

Раймонд ничего не ответил. Он прислонился к камину и мрачно наблюдал, как огонь охватывает толстые поленья. Дрова трещали и разбрасывали искры, пламя обвивалось вокруг них огненными змейками, вспыхивая то тут, то там и поднимаясь все выше и выше, пока все дрова не вспыхнули наконец ярким пламенем. Было что-то жуткое и тревожное в этой игре огня в полутемной комнате, а сильная тяга в камине еще больше раздувала пламя.

— Вид с террасы на сады — единственный в своем роде, — продолжал Пауль, — да и местоположение деревни в высшей степени живописно. Мне особенно бросилось в глаза, что эта деревня совсем не похожа на другие горные деревушки, где ветхие лачуги так тесно жмутся одна к другой, что между ними и не проберешься. В Верденфельсе, напротив, так просторно, свободно и светло! Управляющий рассказал мне, что когда-то это местечко совершенно выгорело, а затем вновь застроилось.

— Да, тогда оно сгорело дотла, — подтвердил Раймонд, продолжая смотреть на игру огня в камине.

Казалось, он следил за странными образами, появляющимися и исчезающими в огне, мимолетными и дрожащими, как само пламя, и по мере того как рассыпались догорающие головки, перед ним появлялись все новые картины и образы.

— Я смутно припоминаю что-то, — сказал Пауль, и действительно в эту минуту в его голове всплыло воспоминание о катастрофе, о которой он слышал еще мальчиком. — Это, должно быть, было страшное несчастье. Бедные люди потеряли в огне все свое имущество, и, насколько я помню, не обошлось и без человеческой жертвы.

— И не одной, в огне погибли тогда трое.

— Это ужасно! — воскликнул Пауль.

Ему казалось совершенно необъяснимым, чтобы можно было так спокойно говорить о подобном бедствии. Слова Раймонда звучали полнейшим равнодушием, он не пошевелился, не изменил положения, но молодому человеку показалось, что еще никогда он не видел у дяди такого неподвижного и мертвенно-бледного лица, как в эту минуту, когда оно было ярко освещено пламенем камина, а глаза были мрачны и страшны, как самая темная ночь.

Сильный порыв ветра ворвался в каминную трубу и раздул пламя; оно бросилось в сторону, словно простирая свои жгучие объятия к неподвижно сидевшему перед камином человеку. Через мгновение пламя стихло, но его палящее дыхание, вероятно, обожгло руку, опиравшуюся о каминную решетку, так как барон с глухим стоном вскочил с места.

— Тебя обожгло? — озабоченно спросил Пауль. — Могло случиться несчастье. Тебя не очень задело?

Вместо ответа Раймонд отвернулся и изо всей силы нажал кнопку звонка.

— Света! — приказал он вошедшему камердинеру таким резким тоном, какого тот, наверное, никогда не слышал от своего господина.

Камердинер поспешно вышел, а Раймонд быстро подошел к окну и, распахнув его, высунулся из него, как будто ему вдруг стало душно в комнате.

Через несколько минут слуга вернулся с зажженной лампой, сразу осветившей кабинет. Пауль был поражен, он никак не мог себе представить, чтобы легкая физическая боль могла так взволновать человека — ведь огонь мог только слегка коснуться руки. Однако ожог оказался, вероятно, болезненнее, чем можно было думать, потому что когда Верденфельс закрыл окно и отошел от него, он был бледнее обыкновенного, а его лицо выражало тайное страдание. На заботливые расспросы Пауля он ответил коротко и резко:

— Пустяки, все давно прошло. Не беспокойся больше, поговорим о чем-нибудь другом.

Однако сам он не начинал разговора, а принялся ходить взад и вперед по комнате. Пауль инстинктивно угадывал, что здесь скрывается что-то такое, чего он не смел касаться, хотя связь между происшедшим и тем, о чем они говорили, оставалась ему неясной. Он привык к длинным паузам во время разговоров с дядей и обычно относился к ним довольно равнодушно, но на этот раз наступившее молчание показалось ему особенно томительным, и он быстро переменил тему.

— Мне следует еще покаяться тебе, — начал он. — Боюсь, что из-за моего полнейшего незнания здешних условий я сделал шаг, которого ты не одобришь: я был сегодня у верденфельского пастора.

Барон остановился, удивленно и мрачно глядя на племянника.

— У Грегора Вильмута? Как ты попал туда?

— Совершенно случайно. Я полагал, что простая вежливость требует, чтобы я сделал визит священнику, к приходу которого принадлежит наш родовой замок. Я и не подозревал существования совершенно особых отношений, вследствие которых мое посещение возбудило неприятное удивление.

— Тебе объяснили, в чем дело?

— Нет, меня послали за разъяснениями к тебе. Лицо Раймонда еще больше омрачилось, но голос звучал совершенно спокойно, когда он сказал:

— Мне следовало самому ознакомить тебя с обстоятельствами, с которыми тебе рано или поздно придется столкнуться. Да я так и сделал бы, если бы ты при мне упомянул о своем намерении сделать этот визит. Ты не должен больше бывать в доме пастора и лучше всего тебе совершенно не показываться в деревне.

— В Верденфельсе? — с величайшим удивлением спросил Пауль, — в твоей собственной деревне?

— Ты носишь мое имя, а оно там ненавистно. Если ты захочешь посетить опять замок, поезжай прямой дорогой, через замковую гору.