Произвол - [53]

— Привет, газель!

Девушка еле слышно ответила:

— Привет, ночной волк! Северная сторона кладбища, у могилы Хадуж.

Это означало, что подарок, который он ей привез, надо оставить на могиле старухи. Но пастух рискнул, и, проталкиваясь к колодцу, незаметно сунул в руку Фархе коробку с духами.

Тот, кто раздавал воду, вытаскивал из колодца по два ведра в минуту, но народу было столько, что он едва успевал всех обслужить. Бедуинка с ребенком на руках решила, пока подойдет ее очередь, пойти к Ум-Омар за каплями для малыша. Капли были у Фатимы, и Ум-Омар проводила бедуинку к ней. По дороге женщины разговорились. Бедуинка жаловалась на свою тяжелую жизнь. Ее сын женился, и им пришлось влезть в долги, особенно задолжали хаджи. Все их обирают: и шейхи, и советники, и хаджи, и французские солдаты, даже цыгане. Фатима и Ум-Омар тоже посетовали на свою нелегкую долю. Неважно — крестьянин или бедуин. Раз бедняк, значит, живет в нужде. Голова мальчонки была повязана платком с прикрепленным к нему волчьим зубом. Согласно поверью, волчий зуб предохраняет детей от дурного глаза. Рядом с зубом был прикреплен талисман, защищающий от жары, холода и дьявольского наваждения.

Занубия сидела у ворот и взбивала масло, когда пришел сторож и сказал, что ее хочет видеть бек. Занубия до того испугалась, что забыла обуться, переодев только платье. Так босиком и пошла.

— Что прикажешь, господин бек? — взволнованно спросила Занубия и низко поклонилась.

— Привет, Занубия! Как дела? Что управляющий и шейх?

— Все живы, — ответила Занубия. — Ты позвал меня, чтобы спросить о них?

— Нет, не для этого, — ответил бек. — Ты хорошо знаешь, о чем я буду с тобой говорить. Мне нужна София. Помоги мне. Объясни ей, что она, ничтожная крестьянка, не смеет противиться самому Рашад-беку. Скажи, что гнев мой не знает границ. И если она будет продолжать упрямиться, то может потерять: и мужа, и детей. А не сумеешь уговорить ее, пеняй на себя.

— Господин бек, ее невозможно упросить. Сколько раз пробовала — все напрасно, — дрожа от страха, сказала Занубия. — А узнают ее родственники, мне несдобровать. Они и так меня ненавидят.

— Не бойся, — стал успокаивать ее бек. — Я не дам тебя в обиду. Подумаешь, родственники! Да что они значат по сравнению со мной? Пусть только тронут тебя, я им руки укорочу.

— Лучше позови ее сюда и сам с ней поговори.

— Я зову женщин только на уборку дома. Но если я пожелаю какую-нибудь из них, она непременно должна прийти добровольно. Я давно мог силой заставить Софию прийти, но пока не хочу. В общем, ты припугни ее.

— Вряд ли она согласится. Чересчур упряма, — заметила Занубия.

— Ты передай, что я прошу. А заартачится, буду действовать по-другому.

Когда Занубия ушла, бек велел сторожу позвать шейха Абдеррахмана. Тот в это время читал молитву, но, узнав, что его зовет бек, заторопился к дому своего господина.

— Здравствуй, шейх Абдеррахман, — приветствовал его бек. — Даже здесь слышна твоя молитва. Смотри не напугай людей своим зычным голосом, — рассмеялся бек. — Скажи, шейх, хорошо ли ты знаешь бедуинов?

— Конечно, господин. Они приходят ко мне за талисманами. А я часто езжу на их стоянки читать Коран.

У меня к тебе дело, — сказал бек. — Сегодня у колодца я заметил очень красивую бедуинскую девушку. Она была в красном платье. Ты знаешь ее?

— Может быть, и знаю. Покажи ее мне.

Бек протянул шейху бинокль, в который наблюдал за тем, что происходит в деревне, но шейх растерянно вертел его в руках, не зная, как пользоваться. Бек, смеясь, показал шейху, как надо смотреть в него, и сказал:

— Она дочь одного из пастухов, которые пасут сейчас свой скот на наших полях. Мог бы ты узнать, кто отец ее?

— Это очень трудно, господин, клянусь. А потом, когда бедуины уйдут отсюда, будет еще труднее. Понадобится не меньше года, — ответил шейх.

— И все же я прошу выполнить мою просьбу. А сейчас расскажи, как твои любовные дела. И про старосту с управляющим расскажи. Вы ведь частенько пьете вместе чай у Занубии.

— Мы, господин бек, живем на вашей земле, денно и нощно молимся за вас. А крестьянам внушаем, что они должны быть верными рабами аллаха, чтить заветы пророка, что бек выполняет волю аллаха.

— Все это так. Но ничего нового я не услышал, все это написано в Коране.

Бек грозно посмотрел на шейха. Тот сжался под его суровым взглядом, низко опустил голову и нервно теребил бородку.

— Всем известно, что земля здесь моя, что я наследовал ее от дедов и прадедов, — сказал бек.

— Конечно, господин бек, — пробормотал шейх.

— Но я позвал тебя не для того, чтобы обсуждать всем известные истины. Я хочу знать, в каких отношениях ты с семьей Софии…

Только сейчас бек заметил, что шейх стоит, и предложил ему сесть. Абдеррахман присел на краешек стула и, покашливая, ответил:

— С этой семьей, господин бек, отношения у меня самые хорошие. Я учу их сына читать Коран. София — простая крестьянка. Не знаю, что угодно господину, но готов выполнить любую вашу просьбу.

Шейх явно хитрил. Он прекрасно знал, что имеет в виду бек, но хотел услышать это из уст хозяина.

— Я лучше тебя знаю крестьян, — заявил бек. — И бедуинов тоже. Но ты шейх, и тебе известны тайны всех деревенских женщин, ведь они ходят к тебе за талисманами. Я хочу, чтобы София пришла ко мне. Уговори ее.