Произвол - [35]

— Я все передал Софие, — вернувшись, сказал управляющий. — Она обещала прийти, но с братом мужа.

Затем бек поинтересовался Хамдой, женой Салюма.

— Она не выходит из дому, — ответил управляющий.

— Еще бы! Опозорили всю деревню, собаки!

В это время Ибрагим, Абу-Омар и Халиль сидели в кофейне Джаляля.

— Давайте сыграем в шашки, — предложил Халиль. — Кто проиграет, тот покупает килограмм рахат-лукума.

Крестьяне окружили играющих. Одни болели за Абу-Омара, другие за Халиля. Покупать рахат-лукум пришлось Халилю. После игры в шашки Абу-Омар с Ибрагимом стали мериться силой, кто чью руку перетянет. Победил Ибрагим. Полакомившись рахат-лукумом, люди расстелили абаи на полу и, прислонившись к стульям, отдыхали. Кое-кто дремал.

Управляющий в это время осторожно будил бека:

— Мой господин, пора ехать.

Рашад-бек лениво потянулся и встал.

— До чего неудобна эта постель, — недовольно бросил он управляющему.

Уже открывая дверцу машины, бек требовательно спросил:

— Что же все-таки ответила эта негодяйка София?

— Клянусь аллахом, мой господин, я все передал ей, как вы велели. Обещала прийти с братом мужа.

— Оставь завтра собак голодными. Я ей покажу, она меня надолго запомнит, — пригрозил бек. И уже совсем иным тоном приказал управляющему поехать на станцию за Сарой, как только он отвезет его к Сабри-беку.

Сабри-бек вышел навстречу гостю со всей своей свитой.

— Опаздываешь, — промолвил Сабри Рашаду. — Все уже в сборе. И цыганки здесь. А за Сарой послал машину?

— Да, конечно.

Рашад-бек пошел в дом, а Сабри стал дожидаться Сару и, встретив ее, крайне удивился, что она одна. Заметив его недоуменный взгляд, Сара поспешила его успокоить:

— Муж задержался на работе. Как только освободится, сразу приедет. За ним необходимо послать машину.

Бек отправил машину на станцию и повел Сару показать ей свой роскошный дом, нашептывая на ушко комплименты. Вскоре приехал советник из Хамы. Все вышли на просторную площадку перед домом, к фонтану. Сабри-бек, приветствуя гостя, торжественно произнес:

— С вашего позволения, господин советник, я пригласил советника из Алеппо, а вместе с ним и Мамун-бека, одного из самых уважаемых беков в округе. А также начальника станции Абу Духур с супругой. Скоро все будут в сборе. Добро пожаловать, господин советник. Наш дом — ваш дом. Ваш приезд наполнил наши сердца ликованием.

Бек, заикаясь, с трудом говорил по-французски. В это время прибыл советник из Алеппо с офицерами, и бек, извинившись, чуть не бегом бросился ему навстречу. Наконец пожаловала жена начальника станции Абу Духур, очень красивая, с тонкими чертами лица и бархатисто-черными глазами, лет тридцати с небольшим, которую все звали Марьяна. Настоящего имени ее никто не знал, лишь советнику из Алеппо было известно, что зовут ее Марлен. Марьяна знала несколько языков: французский, румынский, итальянский и немного арабский. Ей удивительно шло ярко-синее платье, и взоры были прикованы к ней. Она села рядом с советником, всем своим видом внушая уважение окружающим. Даже женщины, обычно развязные, при ней вели себя строже.

Марьяна о чем-то шепталась с советником из Алеппо. Их разговор прервал Сабри-бек:

— Благодарю вас за то, что вы так любезно приняли мое приглашение. Разрешите начать вечер. Предлагаю всем послушать нашу Нофу!

Музыканты заиграли цыганскую песню. Однако Но-фа жестом остановила их:

— Сегодня я буду петь без сопровождения, без уда и бубна, в честь дорогого Сабри-бека, дорогих советников и всех гостей. Особенно приятно петь для красавиц из Франции…

Стемнело. А крестьяне еще не закончили своих дел в городе.

— Придется, видно, заночевать здесь, — шепотом сказал Абу-Омар Халилю. — Только не надо спать, сейчас я тебе приготовлю крепкий чай.

— Ты что, шутишь? — спросил Халиль. — Где тут можно приготовить чай?

— Хоть отдохнем сегодня от бека и управляющего, — устало вздохнул Юсеф. — Кроме конюха, такого же бедняка, как мы, здесь никого нет. Спой нам, Халиль.

Но Халиль отказался петь, пока не будет подан чай.

Юсеф обрадовался и сказал, что ради этого он готов приготовить чай быстрее самого Абу-Омара.

— А ты, Халиль, споешь нам столько песен, сколько я принесу стаканов, — повернулся он к Халилю.

— Ох, ночь, ох, ночь! — начал петь Халиль. — Французы убегут отсюда вместе со своими пособниками. Непременно убегут. А первым побежит за ними жестокий бек! Ох, ночь, ночь… И у всех будет земля… добрая и ласковая…

— Эй, кто тут? — послышался громкий голос из-за двери.

— Это мы, крестьяне. Больше никого здесь нет, — ответил Ибрагим.

— Спите, хватит шуметь. Это говорю вам я, хаджи.

— Ну ладно, давайте спать, а то уже действительно поздно, — прошептал Абу-Омар.

А в доме Сабри-бека все громче звучала песня Нофы, прославляющая советника и беков:

— Советник — что мои глаза. Ахсан-бек прекрасен, как луна, смотрящая на меня. А Рашад-бек — как стрела, разделившая мои глаза…

— Молодец, Нофа! — крикнул Сабри-бек. — А сейчас тост за господина советника, за Францию, за всех наших гостей!

Подняв бокал, он стал обходить гостей. Между тем советник из Алеппо продолжал вести тихий разговор с Марьяной, и оба они были так поглощены беседой, что не замечали ничего вокруг. Правда, Марьяна, чтобы не привлекать к себе внимания, то и дело заговаривала с кем-нибудь из гостей.