Производство пространства - [42]

Как бы то ни было, локусы в социальном пространстве, в отличие от локусов в пространстве-природе, не только сополагаются. Они пересекаются, сочетаются между собой и накладываются друг на друга, а иногда сталкиваются. Отсюда следует, что локальное («точечное», обусловленное той или иной «точкой») не исчезает, не поглощается региональным, национальным, даже всемирным. Национальное и региональное охватывают собой множество «локусов»; национальное пространство вбирает в себя регионы; мировое не только объемлет национальные пространства, но и вызывает их образование (вплоть до новых распоряжений) путем характерного дробления. Через эти пространства идут многообразные потоки. Начинает проявляться вся гиперсложность социального пространства: отдельные единицы и особенности, зоны относительной устойчивости, движения, течения и волны, проникающие друг в друга, противоборствующие и т. д.

Принцип взаимопроникновения и наслоения социальных пространств содержит одно ценное положение: в каждом фрагменте пространства, выделенном для анализа, присутствует не одно социальное отношение, но целое множество их, выявляемое при анализе. Впрочем, то же самое относится и к предметам: они отвечают определенным потребностям, являются результатом разделения труда, включаются в кругооборот обмена и т. д.

Наша первоначальная гипотеза расширяется и обогащается; теперь ее можно сформулировать так:

a) Существует определенная аналогия между современной ситуацией (на практике и в теории) и ситуацией, которая складывалась в середине XIX века. Старые проблемы отодвигаются под натиском множества новых вопросов (новой «проблематики», говоря философским языком), уступают им место, скрываются под их наслоениями, но никуда не исчезают.

Наиболее, что называется, ортодоксальные марксисты отрицают эту ситуацию. Они крепко держатся за изучение производства в привычном смысле: производства вещей, «материальных благ», товаров. Самое большее, они бы согласились с мыслью, что поскольку «город» представляет собой средство производства (нечто большее, чем собранные в нем «факторы производства»), то в нем имеет место конфликт между общественным характером этого производства и частной собственностью на отдельные локусы. Что делает эту критическую мысль банальной. Некоторые, наверное, даже скажут, что вопросы, касающиеся пространства, города, земли и урбанистики, затемняют «классовое сознание» и вредят классовой борьбе. Стоит ли обращать внимание на подобную глупость? Не стоит. Однако ниже мы к ней еще вернемся.

b) Речь идет преимущественно о пространстве. Проблематика пространства, включающая в себя проблематику урбанистики (город, его разрастание) и повседневности (программируемое потребление), смещает проблематику индустриализации. Но не отменяет ее, поскольку предшествующие социальные отношения сохраняются и новая проблема состоит именно в их воспроизводстве.

c) Во времена Маркса экономическая наука (попытки возвести в ранг науки политическую экономию) тонула в перечислениях, описаниях, подсчете продуктов (предметов, вещей). Специалисты в разных областях уже делили между собой эти задачи, используя понятия или псевдопонятия, которые тогда еще не назывались «рабочими», но уже позволяли классифицировать, считать «вещи», раскладывать их по ментальным полочкам. Маркс заменил изучение вещей, взятых «в себе», по отдельности друг от друга, критическим анализом самой производственной деятельности (общественного труда, производственных отношений и способа производства). Подхватив и развив инициативу основоположников так называемой экономической науки (Смита, Рикардо), он дополнил ее критическим анализом капитализма и тем самым поднял науку на более высокий уровень.

d) Аналогичный подход напрашивается и сегодня; пространство сейчас следует анализировать так, как в ту эпоху вещи в пространстве, – то есть выявлять в нем социальные отношения. Господствующая тенденция дробит, разрезает пространство, пересчитывая его содержание – вещи, различные объекты. Специальные науки делят пространство между собой и воздействуют на него: делят на части, ставят ментальные барьеры и практико-социальные ограждения. Так, архитектор получает в (частную) собственность пространство архитектурное, экономист забирает себе пространство экономическое, географ – свой «локус», свое «место» под солнцем в пространстве и т. д. Идеологически господствующая тенденция нарезает пространство на части и частицы в соответствии с разделением социального труда. Она представляет себе силы, действующие в нем, рассматривая его как пассивное содержащее. Вместо того чтобы выделить общественные отношения, заложенные во всех пространствах (в том числе отношения классовые), вместо того чтобы изучать производство пространства и социальные отношения, неотделимые от этого производства (вводящие в него особые противоречия, аналогичные противоречию между частной собственностью на средства производства и общественным характером производительных сил), мы оказываемся в ловушке пространства как такового, пространства «в себе» – пространственности, фетишизма пространства. Точно так же, как прежде экономисты оказывались в ловушках обмена, фетишизма товара и «вещи», рассматриваемой изолированно, взятой «в себе».