Произведения - [66]

Нельзя сказать, чтобы время обошло кого-то из нас стороной. Мы слегка растерялись, встречая разодетых, крашеных, в моднючих париках дам и благообразных мужчин то с бородкой, то с брюшком, с лысинами всяческих размеров. Язык не поворачивался называть их школьными кличками, которые с годами никак не стареют и прочно живут в нашей памяти. Даже просто имена выговаривались с трудом. Так и подмывало этих солидных людей величать по отчеству. И надо честно признаться: атмосфера вначале была довольно-таки натянутой.

Положение спасла литераторша Людмила Филипповна. Нестареющая, как всегда, изящная, с походкой балерины. Она слегка опоздала на встречу. Мы все уже были в сборе и смущённо приглядывались друг к другу, перекидывались дежурными, ничего не значащими фразами. Она стремительно и легко, словно в танце, впорхнула в комнату, оглядела нас и… заплакала. Да, наша "железная Людмила", которую ничем нельзя было вывести из себя, про самообладание и выдержку которой в школе ходили легенды, — наша железная Людмила, не таясь, по-детски открыто заплакала. И слёзы её вмиг растопили нашу невольную насторожённость. Стало просто и хорошо. Отлетели в тартарары годы и чины. Остались мы — "ашники", оригиналы и архаровцы, надежда и горе учителей и родителей. И с нами — наши учителя — толкачи и тягачи, наши всегдашние обидчики и невосполнимо обиженные нами. А потом было шампанское до бесконечности, вальсы до карусельного кружения, земные поклоны учителям, нескончаемые воспоминания и слёзы, проникновенные, из сердца слова (высказывались все, даже Петенька, смысла речи которого, впрочем, так никто и не уловил).

Так было вчера. Нам бы разъехаться поутру и сохранить навсегда эту волшебную, выхваченную из ушедшей юности ночь и воскрешать бы её в памяти в тяжкие, горькие или серые, убогие минуты жизни. Ан нет, мы собрались сегодня и отправились в поход по Городу Нашего Детства. Но с рождением нового дня бесследно рассеялся вчерашний колдовской дурман, уступив место трезвой реальности. А реальность эта заключалась в том, что Город Нашего Детства — заштатный провинциальный городишко, а сами мы — годами и заботами отягощённые мужчины и женщины среднего возраста.

Мы старались не глядеть друг другу в глаза, стесняясь своей вчерашней нежданной размягчённости, душевной распахнутости и обнажённости чувств, которая так не пристала солидным людям.

— Да, братцы, за всё человек должен платить, ничего даром не даётся, — подвёл итог Вадим.

— Хватит, в конце концов, про долги! — не выдержав, сорвался Витёк. — Достаточно того, что вчера это было главной темой, как говорят газетчики, — сверкнул он глазами в мою сторону, — "красной нитью".

— А вас это, конечно, не устраивает? — встряла Милочка.

— Вы угадали, мадам, не устраивает. Видите ли, я с детства одалживаться не люблю. А вчера неожиданно узнал, что весь с ног до головы в долгах. Должен за то, что сидеть правильно научили, "а" от "б" отличать, опять же физику с химией не путать, а Бабеля — с Бебелем. Я — вечный должник!

— Ах, боже мой, сильная личность во гневе за то, что-таки выжали из неё миллиграмм человеческих чувств. Холодный мрамор на мгновение потеплел и теперь простить себе этого не может!

Милочкины слова били гораздо глубже, чем могло показаться на первый взгляд. В начале десятого наша классная красавица, отвергнув всех своих поклонников, отдала предпочтение ему, Витьку. И он разомлел от счастья. Но любовь оказалась делом хлопотным, отнимала много времени. В дневнике у Витька место привычных пузатеньких пятёрок заняли угловатые четвёрки. Такая, казалось, реально маячившая впереди золотая медаль стала тускнеть. Вмешалась энергичная мамаша Витька, и на только что вспыхнувшей любви был поставлен крест. Медаль благополучно заняла своё почётное место в семейной коллекции. А у Милочки вконец испортился характер. Видать, не исправился он и с годами.

— Ты что, не согласен, что учителя у нас замечательные? — ринулся в спор Вадик. — Ты знаешь, я сам педагог, уж повидал разных на своём веку. Но вот такого, например, как Александр Ефимович, нигде больше нет. Это — гений в своём деле.

— Да нет, не возражаю я. И учителя у нас замечательные, и Александр Ефимович — гений, и физика в моей жизни — это от него. Я и диссертацию свою с удовольствием ему бы посвятил, если б это было принято. И всё-таки за что благодарить? Почему я чей-то должник?

— Как "за что"? — не выдержала всегда уравновешенная Тамара. — Да за всё: за знания, за любовь к твоей нынешней профессии, за… да в конце концов за то, что он вот такой.

— За знания позвольте благодарить учебники и свою усидчивость.

За любовь к физике — ещё неизвестно, стоит ли благодарить. Иногда проклинать впору. Ну а уж за то, что он такой, — за это, знаете ли, его родителей благодарить надобно.

— Циник! — сморщилась Милочка.

— Нет, братцы, правда, вчера малость переборщили. — Петенька явно тяготился начатым спором. — Я не против — надо было потешить стариков. Столько они вкалывают, а благодарностей да премий не получают. Но ведь, с другой-то стороны, — это их работа, они зарплату за это получают.