Произведения 1852-1856 гг - [139]

В «Севастополе в августе…» ощутимо стремление Толстого выйти за пределы замкнутого пространственно-временного круга. Война в рассказе не ограничивается городской чертой Севастополя: в осажденный город едут офицеры из Петербурга, из Симферополя, из П. губернии. В Севастополе сражаются русские ополченцы и греческие волонтеры. Из захваченного Севастополя на север, в Россию, отступает севастопольское войско. Раздвигаются и временные рамки рассказа: со смертью двух центральных персонажей не кончается повествование, оно выходит за пределы индивидуальных человеческих судеб в «открытое» время; о судьбе народа, о неминуемой грозной расплате с захватчиками идет речь в заключительных строках рассказа. Это своеобразие «концов» толстовских произведений впервые столь определенно обозначилось в третьем севастопольском рассказе.

«Севастополь в августе…» венчает собой цикл рассказов, посвященных обороне Севастополя. Работая над рассказами, Толстой не строил планов написать «цикл» произведений: каждый рассказ создавался как независимый и самостоятельный. И тем не менее севастопольские рассказы составляют неразрывное целое, что позволяет рассматривать их как единое произведение. На это обратил внимание еще Н. Г. Чернышевский. «Тот ошибся бы, — писал он, — кто захотел бы определить содержание… севастопольских рассказов по первому из этих очерков, — только в двух следующих вполне раскрылась идея, которая в первом являлась лишь одною своею стороною»[134].

Севастопольский цикл — значительное достижение молодого писателя. Здесь наиболее ярко проявилось новаторство Толстого, определились основные черты его художественного дарования.

Рассказы о Севастополе стали школой эпического мастерства Толстого. Героический образ русского народа, народа-патриота, народа-богатыря, встает со страниц рассказов. В трагический для России момент рождается эта великая общность людей, решающая судьбу своей родины. Народ у Толстого становится мерилом Нравственной ценности человеческой личности, эталоном храбрости и мужества, мудрости и гуманности.

Новый герой появляется в севастопольских рассказах. Это человек, судьба которого тесно связана с судьбой народа, с судьбой России. Характер эпический становится предметом пристального внимания Толстого.

По-новому глубоко и значительно звучит в севастопольском цикле тема войны и мира. Война впервые предстает здесь «в настоящем ее выражении — в крови, в страданиях, в смерти». Противоестественность, бесчеловечность этого явления сталкиваются с вечным стремлением человека и природы к миру и гармонии.

В севастопольских рассказах Толстой выступил обличителем язв и пороков современного общества. «Все и всяческие маски»[135] срывает он с офицеров-аристократов, обнажая их тщеславие, корыстолюбие, трусость и эгоизм. Не только нравственная, но и социальная основа этого обличения все яснее начинает проявляться в его творчестве.

В процессе работы над рассказами о Севастополе оттачивается художественное мастерство Толстого. Ему становятся доступны приемы и средства изображения глубин человеческой психики, «диалектики души» персонажа. В рассказах Толстого читателю открылся внутренний мир человека, тайные движения человеческой души.

Севастопольские рассказы завершили важный этап в становлении Толстого-писателя: определилось главное направление его таланта, наметились основные линии литературных интересов.

С возвращением из Севастополя начинается новый период творческой биографии Толстого. Началом этого периода стал рассказ «Метель» — первый «мирный» рассказ «военного писателя».

Мысль о «Метели» возникла еще в 1854 году, когда Толстой возвращался с Кавказа в Ясную Поляну. «Ровно две недели был в дороге, — записал он в Дневнике. — Поразительного случилось со мною только метель». Несколькими днями раньше в Дневнике записано: «Ничто так не порадовало меня и не напомнило мне Россию дорогой, как обозная лошадь, которая, сложив уши, несмотря на раскаты саней, галопом старалась обогнать мои сани» (т. 46, с. 232–233).

Россия, которую знал и помнил Толстой, находясь на Кавказе и в Севастополе, ассоциировалась в его воображении прежде всего с русской деревней, с Ясной Поляной, с ее миром. Случай в дороге, описанный в рассказе, позволяет автору погрузиться в воспоминания о деревенской жизни, воспроизвести мир русской деревни с его обычаями и характерами. В то же время Толстой знакомит читателя с новым для литературы «сословием» крестьянской России — с русскими ямщиками.

В «Метели» представлены разные типы ямщиков: это и ямщик-«советчик», и ямщик-«сказочник», и «богобоязненный мужичок» со своим характерным «господи-батюшка!», и бойкий, энергичный Игнат, тип, наиболее симпатичный рассказчику, Толстой вводит читателя в особый мир ямщиков. Это те же крестьяне, которых нужда гонит на заработки: «…из… сел каждый год сюда артели ямщиков ходят».

Рассказ «Метель» был одним из первых опытов Толстого в изображении русской деревни и русского мужика. Под ямщицким армяком, так же как и под солдатской шинелью в «Рубке леса», обнаруживались типические черты русского крестьянина.