Происшествие на ярмарке - [10]

- Скажи, Бим, часы у тебя есть?

- Есть. А что, тебе их отдать? - отвечает тот и громко смеется.

- Я время хотел у тебя узнать, а ты все остришь. Таким юмором только гвозди забивать. Что, съел?

- В твою дурную голову! - под дружный смех собравшихся парирует Бим и исчезает за кулисами. Тут же возвращается, и Петрушка громко сообщает на ухо своему партнеру, что от него не отрывает глаз одна солидная дама, влюбилась, наверное.

- Что ты на это скажешь, Бим? Ведь ты же женат...

- Скажу, что у этой женщины отличный вкус!

Смех, аплодисменты...

У качелей - очередь. Пухлая розовощекая молодая женщина в длинном цветастом сарафане, поплевывая шелуху от семечек, качает головой в такт раскачивающимся люлькам. В крайней из них двое парней с силой натягивают на себя канаты и с каждым махом подлетают все выше. Вот они уже замирают, достигнув наивысшей точки, параллельно перекладине, а вот уже и взлетают над ней...

- Вот окаянные! - обращаясь к Виталию, восклицает женщина. В ее голосе и восхищение, и страх. - Перестаньте, слышите! Ведь вы перевернетесь! - кричит она. Но ребята уже и сами чувствуют, что хватили лишку.

- А ведь только что судачили, - продолжает женщина, вновь энергично лузгая семечки, - что ежели в эту самую люльку заберутся, это будет изменой ихнему комсомольскому делу. Дескать, качели эти - буржуазный пережиток, обывательщина и мещанство. Оно, конечно, качаться - мещанство и недостойно комсомольца, а все же ой как хочется. Чудаки, да и только. Вон лица-то как раскраснелись. А ну сходите, наша очередь!..

Гудит, переливается красками ярмарка. Деловито снуют по Волге и Оке большие и малые пароходы, бесконечной вереницей тянутся подводы, цокают копытами по булыжнику холеные скакуны, запряженные в легкие пролетки.

Виталий отправился в промышленный павильон. Внимательно осмотрел станки, инструменты. Возле изделий павловских металлистов заметил оживление. Высокий мужчина с усами в соломенной шляпе вертел над головой какую-то диковинную штуку и негромким басовитым голосом пояснял:

- Этот складной перочинный нож - единственный в мире! Он сделан в виде свиньи и имеет 104 отделения, откуда можно извлечь всевозможные предметы слесарного, столярного, сапожного, канцелярского, столового и косметического назначения. Спешите видеть! Нельзя без истинного восторга любоваться этой замечательной кустарной работой русских мастеров!

Виталий широко раскрытыми глазами смотрел на уникальную поделку. Он протянул руку, чтобы взять и поближе рассмотреть ее, но мужчина резко отпрянул:

- Напрасно, молодой человек. Трогать не даем, только ежели при наличии денег приобрести желаете...

- Позвольте, милейший. - За спиной у Виталия грузный высокий мужчина в коричневом клетчатом пиджаке доставал из кармана большие очки в золоченой оправе. Он явно заинтересовался предлагаемым товаром. Рядом, держа его под руку, стояла стройная женщина с красиво уложенными волосами. Она о чем-то заговорила на незнакомом Виталию языке и стала оттаскивать своего попутчика в сторону. О чем они толковали, разобрать было невозможно. Единственное, что уловил Виталий, так это их имена, потому что дама постоянно твердила "Эдди", а тот обращался к ней "Кэт".

Наконец Эдди все-таки убедил подружку и обратился на русском языке, но картавя, к хозяину ножа:

- Сэр, эта "свинья" мне нравится. - Я - коллекционер, любитель таких вещей. Я покупаю. Вижу с первого взгляда - нож превосходен. Только подумать, сто четыре предмета, такого у меня еще не было.

- И ни у кого не было и не будет, - гордо ответил торговец и вновь поднял уникальный складник над головой. - Единственное в своем роде изделие куплено американским джентльменом за вполне достойную плату, объявил он. - Я не ошибся, вы из Америки?

- Да-да, - поспешил подтвердить получатель, отсчитывая деньги из бумажника.

- Для нашего города это большая честь. Надеюсь, вам понравилась ярмарка?

- Конечно. Правда, мы приехали только вчера, еще не все посмотрели, но и то, что видели, замечательно, - сказал Эдди, сияя. - Большое вам спасибо! Я много слышал об умельцах из города Павлова...

Председатель ярмарочного комитета Сергей Михайлович Малышев - высокий седой старик с окладистой бородой в светлом чесучовом костюме, ладно облегающем его стройную, несмотря на преклонный возраст, фигуру, принимал посетителей. К нему шли коммерсанты и представители зарубежных фирм, купцы и судоводители, репортеры центральных и местных газет, артисты, музыканты, художники, профсоюзные работники.

С утра он был занят с одним из сотрудников СТО - Совета Труда и Обороны. Тот недоумевал: "Зачем нужно было затрачивать громадные средства, загромождать транспорт ярмарочным грузом, стягивать сюда столько деловых людей? Не проще ли было объявить неделю сделок в Москве? Действительно, посмотришь на вывески: Госторг, Бумтрест, Резинотрест, Центросоюз и так далее. Все, с кем имеешь дело в Москве. Зачем же надо было огород городить?!"

- Эх, батенька! - отреагировал Малышев. - Слыхали уже. Не чувствуете пульса жизни, особой атмосферы в торговых рядах... В Москве день еще только начинается, а у нас уже Центросоюз успел продать Госторгу около миллиона пучков разных кишок в обмен на сахарный песок. В столице все слишком чопорно... Ярмарка - это же еще и выставка, - продолжал Малышев, все более увлекаясь. - Да еще какая!